за происходящим, но я заметила, что в том узком пространстве маневра, что у него было, Гэйб слишком приблизился к Хьюго, пока открывал дверь камеры Фаррела. Как раз когда я подумала, что он слишком далеко, чтобы меня достать, он приказал Хьюго закрыть мою дверь, и хотя я отчаянно мотала головой, давая Хьюго понять, что этого делать не надо, он ее закрыл.
Не думаю, что злосчастный адвокат вообще меня видел. Он был весь погружен в себя. А внутри него все рушилось, мысли обратились в хаос. Я сделала все, чтобы Фаррел понял: мы действительно от Стэна. Это давало Хьюго неплохие шансы, но он был слишком то ли напуган, то ли пристыжен, чтобы проявлять хоть какие-то признаки собственного достоинства. Учитывая глубину его измены, я удивилась тому, что меня это вообще волновало. Если бы я не держала его руку и не видела образа его ребенка, едва ли меня бы обеспокоило его будущее, как ближайшее, так и отдаленное.
— Больше я ничего не могу для тебя сделать, Хьюго, — сказала я. Его лицо на мгновение мелькнуло в окошке, белое, как мел. Потом я услышала, как открылась другая дверь — звон цепи, и та дверь тоже захлопнулась.
Итак, Гэйб запихнул Хьюго в камеру Фаррела. Я несколько раз глубоко вдохнула и подняла один из стульев, пластиковый с металлическими ножками, вроде тех, что можно увидеть в школьных классах, на собраниях или в церквях. Я держала его как дрессировщик, ножками наружу. Другого оружия у меня не было. Мелькнула мысль о Билле — но это было совсем больно. Вспомнив о брате, Джейсоне, я пожелала, чтобы он оказался рядом. Давненько подобное происходило в последний раз…
Дверь открылась. Вошел Гэйб — уже улыбаясь. Это была мерзкая улыбка, которая не мешала уродству вытекать из его души. Он действительно считал это хорошим способом провести время.
— Ты что же — думаешь этот стульчик тебя от чего-то спасет? — спросил он.
У меня не было ни малейшего настроения с ним разговаривать, да и слушать, что шипят змеи в его сознании — тоже. Я закрылась и собралась.
Уже убрав пистолет в кобуру, Гэйб все еще держал в руках шокер. Теперь же его уверенность в себе настолько укрепилась, что и его он сунул в кожаный футляр на поясе. После чего схватился за ножки стула и начал его раскачивать.
И тут я рванулась.
Я почти сумела выпихнуть его за дверь, столь сильным и неожиданным был мой порыв, но в последний момент ему удалось оттолкнуть ножки стула в сторону, так, что они не прошли через узкий дверной проем. Он стоял, хрипло дыша. Его лицо покраснело от злости.
— С-сука, — прошипел он и пошел ко мне снова, на этот раз пытаясь вырвать у меня стул. Но, как я уже упоминала, во мне текла часть вампирской крови, и я не собиралась отдавать ее ему. И себя заодно.
Я не увидела, как он достал шокер и быстрым, змеиным движением прикоснулся им к моему плечу.
Я не потеряла сознания, как опасалась, но упала на колени, все еще сжимая стул. Пока я пыталась понять, что со мной произошло, Гэйб выхватил его у меня из рук и отбросил меня назад.
Я едва могла двигаться, но могла кричать и сжать ноги, что и сделала.
— Заткнись! — проорал он и коснулся меня. Я поняла: он действительно хочет, чтобы я потеряла сознание, ему будет приятно насиловать меня без сознания. Это и был его идеал.
— Тебе не нравятся бодрствующие женщины, не так ли? — выдохнула я.
Он протянул руку и разодрал мою блузку.
Я услышала вопль. Вопль Хьюго, не способного ничем помочь ни себе, ни мне. И укусила Гэйба за плечо.
Он снова обозвал меня сукой, что начинало надоедать. Расстегнув свои брюки, галантный ухажер пытался задрать мою юбку. Я очень порадовалась, что купила длинную.
— Ты что — боишься, что они нажалуются, если будут в сознании? — крикнула я. — Отпусти, гадина, слезь! Слезь, слезь,
Наконец я почувствовала свои руки. Секунда — и ладони сложились чашечками. Продолжая кричать, я ударила его по ушам.
Он зарычал и отшатнулся, сжимая голову руками. Он был переполнен гневом, я почти ощущала, как эти волны окатывают меня. Это как купаться в ярости. Я знала, что он убил бы меня, если бы смог, несмотря ни на какие последствия. Я попыталась откатиться, но он прижал меня ногами. Я видела, как его правая рука сжимается в кулак, и этот кулак показался мне огромным, как валун. С бесстрастием обреченности я смотрела, как он опускается на мое лицо, зная, что это выключит меня, и все пройдет…
Но этого не случилось.
Что-то подняло Гэйба в воздух, с расстегнутыми брюками и болтающимся достоинством. Удар пришелся в пустоту, и теперь его ботинки задевали мои ноги.
Гэйба держал низкорослый человек. Не мужчина даже, как я поняла, приглядевшись, а подросток. Древний подросток.
Он был светловолос и гол по пояс, его руки и грудь покрывали синие татуировки. Гэйб кричал и дергался, но мальчик стоял спокойно, безо всякого выражения на лице, пока тот не выдохся. Когда Гэйб затих, мальчик перевел хватку во что-то вроде медвежьих объятий, и теперь Гэйб повис у него на руке, как кукла.
Подросток спокойно посмотрел на меня. Моя блузка была разорвана, лифчик тоже.
— С тобой все в порядке? — спросил он почти против своей воли.
Да, спаситель мне попался не особо восторженный.
Я поднялась на ноги, что было гораздо труднее, чем кажется. Это заняло у меня какое-то время. Меня трясло. Когда я наконец поднялась, оказалось, что мы с мальчишкой одного роста. Ему было около шестнадцати, когда он стал вампиром. Но сейчас сложно было сказать, когда это произошло. Он был старше Стэна, старше Изабель. Его английский был чист, но говорил он с сильным акцентом. Я понятия не имела, с каким именно. Должно быть, на его родном языке уже давно никто не говорил. Как ему, наверное, одиноко…
— Я поправлюсь, — сказала я. — Спасибо.
Я попыталась застегнуть блузку — там еще оставалось несколько пуговиц, — но мои руки слишком сильно дрожали. Впрочем, ему было неинтересно смотреть на мою кожу. Она не привлекала его внимания. Он оставался все так же хладнокровен.
— Годфри, — проговорил Гэйб очень тонким голосом. — Годфри, она хотела убежать.
Годфри встряхнул его, и Гэйб замолк.
Получается, Годфри и был тем вампиром, которого я видела глазами Бетани. Глазами единственной запомнившей его тем вечером в «Крыле летучей мыши». Глазами, которые больше ничего не увидят.
— Что вы собираетесь делать? — спросила я его тихим и ровным голосом.
Блеклые голубые глаза Годфри мигнули. Он не знал.
Эти татуировки были сделаны, когда он был еще жив. Очень странные символы, чье значение было утеряно, наверное, много веков назад. Какой-нибудь ученый полжизни бы отдал за право на них взглянуть. А я вот пялилась совершенно бесплатно.
— Пожалуйста, выпустите меня, — сказала я со всем достоинством, что смогла собрать. — Они меня убьют.
— Но ты общаешься с вампирами, — сказал он.
Я стреляла глазами по сторонам, пытаясь понять, к чему он клонит.
— А, — нерешительно сказала я. — Но ведь вы вампир, не так ли?
— Завтра я публично искуплю свой грех, — ответил Годфри. — Завтра я встречу зарю. Впервые за тысячу лет я увижу солнце. Тогда я узрю лик Господа.
Ну хорошо же.
— Это ваш выбор, — сказала я.
— Да.
— Но не мой. Я не хочу умирать. — Я бросила взгляд на лицо Гэйба, которое изрядно посинело. Кажется, Годфри сжимал его несколько сильнее, чем следовало бы. Я подумала, стоит ли мне об этом сказать.
— Ты водишься с вампирами, — повторил Годфри, и я снова посмотрела ему в лицо. Лучше было не отвлекаться.
