парня. Брат отпер дверь и быстро провел меня внутрь. Мы захлопнули за собой дверь.
— Он одержим своей неудачей, — заявила я, начиная раздеваться.
Я заметила, что, несмотря на все усилия, обувь моя заляпана кладбищенской грязью. Позже надо будет обязательно ее почистить. Но сейчас у меня просто не оставалось сил.
Я чувствовала себя ужасно: измученной, слабой расстроенной.
— Я должна принять душ и отправиться в постель. Прости, что от меня мало толку.
— Не говори так, — возразил Толливер. Он ненавидел, когда я извинялась.
Я часто думала и иногда говорила вслух, что брат был бы богаче, если бы не взял на себя роль моей опоры. Но когда я пыталась вообразить, как отправляюсь в дорогу одна, то сразу чувствовала в животе огромную дыру, которая отказывалась чем-либо наполняться. Я пыталась держаться в форме, делала все, чтобы оставаться здоровой, но факт оставался фактом: иногда преследовавшие меня физические проблемы просто оказывались сильнее меня. И хотя я любила свою работу, она высасывала из меня силы.
Что получал Толливер, сопровождая меня, я просто не могла понять. Но он, похоже, хотел этим заниматься и, когда я пыталась заставить его найти более подходящее дело, обвинял меня в том, что я упиваюсь жалостью к себе.
Тем временем у нас все было общим: деньги были нашими деньгами, машина была нашей машиной, планы, и проведение в жизнь намеченного маршрута тоже были общими.
— Давай, — сказал Толливер, обнимая меня за плечи, чтобы помочь войти в комнату. — Подними руки.
Как ребенок, я подняла руки, и он стащил с меня свитер.
— Сядь на кровать.
— Я села, и он снял с меня обувь и носки. Я встала, и он расстегнул молнию на моих джинсах.
— Все в порядке, — сказала я. — Дальше я сама.
— Уверена? Тебе нужна конфета? Нужно выпить?
— Нет, только душ и постель. Когда я посплю, все будет хорошо.
— Позови, если я тебе понадоблюсь, — сказал брат и вернулся в гостиную.
Я услышала, как он включил телевизор. Я не могла даже вспомнить, какой сегодня день, поэтому не знала, идет ли один из его любимых сериалов. Мы никогда не надеялись, что нам удастся не пропускать серии, и обсуждали, как бы узнать побольше насчет TiVo[20], чтобы установить его в нашей квартире.
Пока я лежала в ванне, мне показалось, что я слышу как зазвонил мобильник Толливера, но мне было просто все равно, кто звонит. Я полежала в горячей душистой воде, потом стала тереть себя до тех пор, пока кожа не порозовела. Вытершись и надев пижаму, я пришла в негодование, обнаружив, что все еще слишком взвинчена и не смогу уснуть.
Я включила телевизор, чтобы под него накрасить ногти. Я решила покрасить их в красивый темно- красный цвет, который выглядел осенним, и мирно занималась этим полчаса. Если ваши ногти — центр вашей вселенной, уже не остается места для тревог, и это занятие позволило мне успокоиться.
Но закончив с ногтями, я не смогла мирно почитать, хотя Толливер принес в номер коробку с покет- буками. Мы подбирали книги там и здесь и, дочитав их, оставляли для других людей. Мы любили магазины старой книги. Узнав, что поблизости есть хороший букинистический, мы делали крюк в милю или две. Я читала биографию Екатерины Великой, которая хоть и стала императрицей, но вела аморальную жизнь. Может, так живут все императрицы. Я просто не могла погрузиться в чтение нынче ночью, внутри меня до сих пор все слишком громко, нестройно звенело, чтобы отправляться в постель.
Я побрела в гостиную, чтобы посмотреть, что поделывает Толливер.
Он дымился от ярости, другого слова просто не подберешь.
— Экран телевизора треснет, если ты будешь так на него смотреть, — сказала я. — В чем дело?
Брат никогда не был склонен замыкаться в себе, размышлять, поэтому я спрашивала без колебании.
— Личное, — огрызнулся Толливер.
На мгновение я была ошеломлена, а потом дала себе хороший совет. Подожди подходящего случая, не спеши заливаться слезами и обижаться.
— Хорошо, — спокойно ответила я. — Какой счет?
Толливер смотрел футбол, которым я совершенно не интересовалась, но мой вопрос стряхнул с него хандру и направил раздражение в другое русло. Он начал без умолку говорить о поражении своей любимой команды, «Дельфинов Майами», в первом же дауне[21]. Поскольку я знаю о футболе столько же, сколько о квантовой физике, то пыталась выглядеть сочувственной и держала рот на замке. О сне теперь не было и речи, пока все это не разрешится так или иначе.
— Мы могли бы поесть, — предложила я и позвонила в обслуживание номеров, заказав гамбургер для Толливера и сэндвич с цыпленком гриль для себя.
К тому времени как я сделала заказ, брат успокоился, на лице его появилось обычное добродушное выражение.
— Звонила Фелисия Харт, — сказал он.
Я попыталась сохранить спокойствие и не дернуться.
— Я уже сказал, что сожалею насчет… того, что с ней связался, — продолжал Толливер. — Теперь я собираюсь это повторить.
— Я не просила, чтобы ты извинялся, — заметила я.
— Да уж, — покачал головой брат. — Остатки вины, — сказал он в качестве своеобразного объяснения. — Она хочет снова со мной увидеться. Я ответил, что время неподходящее.
— Фелисия уже видела тебя сегодня и напомнила, как она прекрасна, — постаралась улыбнуться я.
— Держу пари, она хочет начать все сызнова.
— Это кажется неправдоподобным, — покачал головой брат.
— Интересно, будет ли она завтра на обеде, — сказала я, пытаясь говорить невинным голосом. — Если понадобится, я тебя прикрою. Фелисия, наверное, попытается заполучить тебя целиком и полностью.
— Я так не думаю, — ответил Толливер, отказываясь развивать эту тему. — Она слишком уж защищает Виктора, — произнес он после длинной паузы.
Я подумала: видит ли брат сейчас то, что происходит на телеэкране?
— Помнишь, каким было алиби Виктора во время похищения Табиты?
— Ну, были весенние каникулы, поэтому он не был в школе, — ответила я. — Нет, не припомню. А почему бы нам не проверить?
Толливер открыл ноутбук и подключился к интернету отеля. Мы начали небольшое расследование преступления, из-за которого в данный момент находились в этой комнате. Я сидела рядом с Толливером, обхватив его за плечи, пока он поднимал знакомую историю и фотографии полуторагодовалой давности. Я забыла многие детали, и теперь, когда знала обо всех вовлеченных в историю людях, фотографии производили куда более сильное впечатление.
Прежде всего я заметила, что на множестве снимков фигурирует агент Сет Кениг. Он был на заднем плане большинства фото, имевших отношение к исчезновению девочки. На всех фотоснимках, был ли он на переднем плане или разговаривал с кем-нибудь на заднем, лицо его оставалось абсолютно серьезным — человек, поглощенный своей миссией.
Меня потрясло то, как состарились Моргенштерны после похищения Табиты. Даже Виктор выглядел теперь более взрослым, хотя в его возрасте, наверное, следовало этого ожидать. На фотографиях Диана была на пять с лишним лет моложе, а Джоэл… Джоэл казался более светлым и веселым. Сейчас он по- прежнему был харизматичным и красивым, но походка стала тяжелее, будто он нес на плечах тяжелую ношу. Мне не хочется говорить об этом банальными словами, но так оно и было.
Мы порылись в историях, освежая память.
Тем теплым весенним утром в Нэшвилле дома с Табитой была только Диана. Джоэл ушел на работу за два часа перед этим. Весна — всегда хлопотливое время для бухгалтеров, и Джоэл по субботам часто уходил на работу и сидел там допоздна. В ту субботу он пришел на работу так рано, что никто не видел, когда он
