пережила удар молнии, я могу пережить и это откровение.
А он никогда не должен узнать.
Я подобралась к постели, не вставая с пола, кое- как поднялась и легла поперек. За несколько болезненных минут я составила планы на следующую неделю, ужасаясь своему чудовищному эгоизму. Как я могу удерживать Толливера рядом еще хоть на одну минуту?
Но я не могу отпустить брата, возразила я себе. Если я внезапно его прогоню, он что-то наверняка заподозрит. Я просто не могу так поступить. Я сделаю это примерно через неделю, когда придумаю как обставить все наилучшим образом. А пока надо следить за своим поведением, за каждым своим поступком.
Жизнь, которая только что лежала передо мной как богатое лоскутное одеяло, внезапно стала серой. Я забралась в постель отеля, как забиралась в сотни других подобных постелей.
Я глядела в потолок, на луч света, который его пересекал, на красный глазок детектора дыма. Несколько часов я пыталась перекроить свою жизнь. Но понятия не имела, в каком направлении двигаться.
Глава пятнадцатая
Выходя из комнаты на следующее утро, я больше походила на зомби, чем на человека.
Толливер завтракал. Не говоря ни слова, он налил мне чашку кофе. Я осторожно подошла к столу и опустилась в кресло с таким облегчением, как будто пересекла минное поле. Толливер поднял глаза от газеты и с ужасом посмотрел на меня.
— Ты заболела? — спросил он. — Господи, ты выглядишь так, как будто тебя драл кот!
Это помогло мне почувствовать себя лучше. Если бы он сказал что-нибудь милое, я просто потеряла бы самообладание, схватила бы его и облила бы слезами его рубашку.
— У меня была плохая ночь, — ответила я очень осторожно. — Я не спала.
— Да неужто? Я вроде бы догадался. Тебе лучше достать свою косметику.
— Спасибо за поддержку, Толливер.
— Что ж, я просто предложил. Мы же не хотим, чтобы коронер по ошибке принял тебя за труп.
— Ладно, хватит.
Каким-то образом я взбодрилась после этого разговора.
Толливер читал газету, а теперь пихнул ее мне. Очевидно, он не собирался ничего говорить насчет моего странного поведения прошлой ночью.
— Сегодня о Табите пишут немного. Думаю, новость перестает быть животрепещущей.
— Давно пора.
Я дрожащей рукой взяла кофейную чашку и ухитрилась поднести ее к губам, не пролив. Я сделала длинный глоток и очень осторожно поставила чашку обратно. Толливер оставил у себя страницу газеты со спортивным разделом и погрузился в чтение статьи о баскетболе, поэтому не заметил моей унизительной слабости.
Я выдохнула, почувствовав некоторое облегчение, и уже увереннее сделала новый глоток. Что ж, кофеин — хорошая штука. Я взяла из корзинки круассан, зная, что позже пожалею об этом, и съела его меньше чем за минуту.
— Хорошо, — таков был единственный комментарий Толливера. — Тебе не помешало бы пополнеть.
— Нынче утром ты просто сборник комплиментов, — колко отозвалась я.
Да, теперь мне было много лучше. Внезапно я ощутила прилив оптимизма, имевший под собой даже меньше почвы, чем моя глубокая депрессия прошлой ночью. Я была тогда слишком драматична, верно? Все в порядке. У нас с Толливером все хорошо Все останется, как прежде.
Я съела еще один круассан. Даже намазала его маслом.
— Ты собираешься на пробежку? — мягко спросил Толливер.
— Нет.
— Да у тебя сегодня тусовочный день. Круассаны — и никаких пробежек! Как сегодня твоя нога?
— Прекрасно. Просто прекрасно.
Длинная пауза.
— Прошлой ночью ты вела себя странно, — заметил он.
— Да, у меня было много о чем подумать, — неопределенно ответила я, описав последним куском круассана широкую дугу, чтобы показать, насколько широко простирались мои мысли.
— Надеюсь, твои раздумья пошли тебе на пользу, — сказал Толливер. — Ты меня слегка напугала.
— Прости, — извинилась я, пытаясь говорить легкомысленно и беззаботно. — Такое бывает, когда внезапно на человека нападает приступ задумчивости.
— Хм.
Брат пристально смотрел на меня, его темные глаза тоже были полны раздумий.
Мобильник зазвонил, когда Толливер вернулся к чтению газеты, и я протянула руку, чтобы ответить на звонок. Каким-то образом Толливер меня опередил и я удивилась: что с ним происходит? В последние дни мы наверняка представляли друг для друга загадку.
— Толливер Лэнг, — произнес он и через мгновение добавил: — Хорошо. Где это? Ладно, мы будем там через пятьдесят пять минут, — После чего закрыл мобильник.
Когда Толливер снова посмотрел на меня, взгляд его был более жестким и печальным.
— Семья дала разрешение. Мы можем немедленно отправиться и взглянуть на тело.
Без единого слова я встала и пошла в свою комнату, чтобы одеться.
За двадцать минут я вымылась под душем, надела чистую одежду, но только и всего. Несмотря на совет Толливера, я не стала забавляться с макияжем и лишь пробежала щеткой по волосам. Я коротко стригла их, потому что порой мне было не до того, чтобы возиться с длинными волосами, сегодня был определенно один из таких дней. Я вытащила из чемодана свой лучший свитер кремового цвета, лучшую пару джинсов и лучшую пару носков. К счастью, я носила только те вещи, которые могли сочетаться друг с другом, потому что в противном случае у меня был бы такой вид, словно я одевалась в темноте.
Толливер имел сходную со мной манеру одеваться. Он обнял меня, когда я появилась в гостиной, готовая отправляться в путь. Я была так удивлена, что тоже на мгновение его обняла, чувствуя благодарность, как и всегда.
Потом поняла, что я делаю, — и застыла, каждая мышца в моем теле была напряжена. Я почувствовала, что он тоже осознал: между нами что-то не так.
— Что я сделал? — спросил Толливер, отодвигаясь и глядя на меня сверху вниз. — Что я тебе сделал?
Я не смогла встретиться с ним глазами.
— Ничего, — пробормотала я. — Давай просто покончим с этим.
В машине царило неловкое молчание. Мы ехали, следуя тем указаниям, которые получил Толливер. Не успела я успокоиться и мысленно приготовиться, как мы уже очутились в морге.
Внутри было так много мертвых, и все они умерли так недавно, что вибрация во мне набирала интенсивность и силу. Выйдя из машины, я уже чувствовала, что ступаю слегка нетвердо.
Я знаю, что мы вошли, знаю, что с кем-то поговорили, но позже я ничего не смогла припомнить. К тому времени как мы прошли по коридору, я ощущала гул от пяток до макушки. Я едва замечала окружающее, пока мы следовали за грузной, очень молодой женщиной, показавшей нам тело, которое мы хотели видеть. Ее большой зад на ходу покачивался перед нами, длинные темные волосы тоже качались из стороны в сторону. Она не потрудилась наложить макияж, и ее одежда была явно из секонд-хенда. Наверное, ее работа лишила ее надежды.
Молодая женщина постучала в дверь, отличавшуюся от остальных дверей, и, должно быть, услышала
