концов.
Стоя за мной, Шу тихо сказал:
— Я хочу все помнить.
— Память — это все, что у нас есть, — я все еще пыталась заставить Барнабаса понять мою точку зрения. — Именно поэтому мы делаем тот выбор, который хотим сделать. Как ты хочешь добиться от человека изменения своего пути, если ты задушишь прошлое во лжи?
Челюсть Барнабаса медленно разжалась, и я почувствовала звонок своей первой победы.
— Из-за этого могут возникнуть проблемы, — предупредил он, и я расслабила плечи, улыбаясь.
— Ну и что? — сказала я небрежно, — Шу ничего не скажет. — Я обернулась к нему: — Ты ведь будешь молчать?
Шу покачал головой, по-прежнему взволнованный:
— Мне никто не поверит. Мрачные жнецы? Ангелы-хранители? Хранители времени? Они запрут меня в психушку.
С другой стороны от меня раздался голос Накиты:
— Хранители времени сменяются не без причины, Барнабас. Кажется, в этом и состоит призвание Мэдисон. Изменения, изменения, изменения.
Барнабас снова нахмурился.
— Уведи его отсюда, — пробормотал он, и я облегченно выдохнув, схватила Шу за руку. Интересно, это только сейчас он такой добрый или планирует вернуться к нему позднее и все-таки изменить его воспоминания, чтобы я об этом не узнала?
— А как насчет Эйса? — спросила я, чувствуя себя так, словно у меня выросли крылья.
— Нет, — натянуто ответил Барнабас. — Ты получила Шу, Эйс же должен все забыть.
Я открыла рот, чтобы возразить, но замерла, когда ангел-хранитель Эйса пару раз закружился вокруг Грейс и подлетел ко мне, шепча:
Как Грейс сказала — жил был парень,
И мнил он лучшим сам себя.
На самом же деле, он был безумен,
И на это раскрыл ему ангел глаза.
О, правда?
Барнабас вопросительно приподнял брови, и я, отказываясь ответить на его невысказанный вопрос, прервала наш зрительный контакт и, чуть споткнувшись, повернулась к Шу.
— Пойдем, — позвала я его, — нужно взять бумажник.
Схватив его за руку, я потянула его к двери.
— А как насчет Эйса? — спросил он, оглядываясь, когда я отвернулась.
— Не смотри, думаю, что с ним все будет в порядке. — Колокольчики над дверью зазвенели, когда мы выходили, но я услышала, как Накита громко вздохнула. — Ангел-хранитель не позволит Барнабасу вмешаться в его память.
Шу все равно оглянулся, чтобы посмотреть через большое стекло.
— Ты уверена?
На улице было прохладно, и я обрадовалась, что на мне надет халат; я обняла себя руками и стала ждать. Мне было не холодно, но если бы я была жива, то замерзла бы.
— Мне говорили, что херувимы недалеко от Бога, — сказала я, с улыбкой подняв голову вверх и глядя на звезды. — Я думаю, ангел-хранитель может противостоять силе Барнабаса.
Покашливание Шу отвлекло мое внимание от звездного неба, и в свете фонарей я встретила его пораженный взгляд.
— Действительно? — пробормотал он, глядя на кафе, затем снова на меня. — Херувимы, да?
Я пожала плечами:
— Грейс. Только пообещай мне, что ты ни словом не обмолвишься о сегодняшнем дне.
Шу улыбнулся, глядя себе под ноги и носком ботинка ковыряя разбитый тротуар.
— Ты хочешь, чтобы я солгал?
Я не могла скрыть улыбку:
— Ну, я темный хранитель времени.
Внезапно в голове запульсировала боль, и мой амулет стал вначале теплым, потом холодным. Это Барнабас использовал свой камень, и я наблюдала, как он наклонился к Эйсу. Я не удивилась, когда Эйс очнулся, его пустой взгляд наполнился ненавистью, и он воскликнул:
— Пошли вы все в ад, долбанные жнецы!
Барнабас поймал мой взгляд сквозь стекло.
— Мэдисон! — пожаловался он.
Накита засмеялась, даже сквозь стекло было слышно:
— Я же говорила! Не связывайся с ней.
Улыбаясь, я отвернулась. Шу стоял передо мной, засунув руки в карманы.
— Я не хочу забывать об этом, — сказал он задумчиво. — Не хочу забыть ничего из этого.
— Ты не забудешь, — уверенно ответила я, и неожиданно мне в голову пришла одна идея — я прислонилась спиной к кирпичной стене кафе, развязывая шнурок на ботинке. Шу наблюдал, как я полностью расшнуровала ботинок со скрипучим звуком. — Вот, — сказала я, вручая шнурок ему. — Чтобы помнить все.
У меня перехватило дыхание, даже если я и не нуждалась в воздухе. Что, если он подумает, что я чудная или того хуже?
Но Шу лишь усмехнулся, и я выдохнула с облегчением.
— Спасибо! — поблагодарил он, взяв шнурок. — А я, хм… нет, погоди, — проговорил он, роясь в кармане. — Вот, — сказал он, протягивая мне купон в 'Курятник'. — Не думаю, что ты его используешь, — смущенно добавил он, покраснев, — но единственное, что еще есть в моем кармане — это водительские права.
Я улыбнулась, глядя на него в тусклом свете фонарей.
— Пока, Шу, — сказала я, сделав шаг назад. — Всего тебе хорошего в жизни. Веди себя хорошо. Делай правильный выбор. — Я взяла купон. — Спасибо.
Он молчал, смущенный и довольный одновременно.
— Я постараюсь, — ответил он наконец и нахмурился, глядя на Эйса через стекло. — Это будет нелегко.
Я засмеялась, направляясь в сторону пикапа Эйса и чувствуя, что каждый шаг будто был шире.
— Если бы все в жизни было легко, было бы только хуже.
Шу кивнул. Неловко махнув на прощание, он повернулся и зашагал вниз по темному тротуару, вначале медленно, затем с каждым шагом все увереннее, его плечи расслабились. Я проследила за ним взглядом до тех пор, пока он полностью не исчез в темноте, даже топот подошв по тротуару полностью затих.
Чувство глубокого удовлетворения наполнило меня, я открыла пикап и достала свой телефон и бумажник. Мягкая кожа еще была теплой от поездки, и засунуть бумажник в карман стало проблематично. Дверь скрипнула, когда я захлопнула ее.
В отдалении до меня донеслось слабое:
— Пока, Мэдисон!
Довольная я прислонилась к машине, подняв глаза на простые белые звезды, и ждала, когда Накита и Барнабас закончат нагонять страх на Эйса. Конечно же, Барнабас будет на меня сердит, но он все равно перенесет меня назад (хоть и проворчит всю дорогу). Если не он, тогда Накита. А еще лучше будет, если завтра на моей крыше он скажет, что я могла бы добиться большего успеха. Никто не умер сегодня ночью. Никто не умрет завтра, по крайней мере, не раньше, чем подбросят их монетку. Шу получит нагоняй за то, что сломал школьную систему, но он знал об этом, когда сделал свой выбор. Накита начинала смотреть на вещи по-другому — даже если она и потерпела неудачу в своей попытке спасти душу Эйса. Эйс так и остался полной задницей, но может быть, хоть что-то из сегодняшних событий заставит его задуматься. Пол был в раздумьях. А я… я была приятно уставшая.
Похоже, ночь можно назвать хорошей, в конце концов.
