Как ни крути – помрешь

– Боже, Боже! – простонала я, попробовала схватиться за кухонный стол, но Ал стоял у меня на пути, ухмыляясь.

– Снимай с себя ауру, – велел он.

– Я не могу! – выкрикнула я, задыхаясь, чувствуя, что у меня кружится голова.

Ал спустил очки на нос и посмотрел на меня поверх них.

– Не важно. Она растворяется, как сахар под дождем.

– Нет… – прошептала я.

У меня затряслись колени, в голове застучало сильнее. Я чувствовала, как соскальзывает с меня аура, и Ал держит меня все сильнее.

– Превосходно и отлично, – промурлыкал довольный демон. Я проследила его взгляд, и у меня живот свело судорогой. В этом взгляде я видела себя. Мое лицо покрылось аурой Ала, черной и пустой. Видны были только глаза, и едва заметно что-то блестело в них. Это была моя душа, старавшаяся создать достаточно ауры, чтобы отгородить меня от Ала. Но зеркало всосало ее всю, и я почувствовала, как сущность Ала сливается с моей.

Тут я заметила, что часто дышу. Представила себе, каково оно должно было быть для Керн, когда душа ее ушла совсем и все время вливалась в нее аура Ала, чужая и неправильная.

Меня затрясло. Зажав рот руками, я отчаянно искала, куда бы мне сблевать. Давясь, бросилась прочь от зеркала. Меня не стошнит. Не стошнит.

– Великолепно, – сказал Ал, когда я сгорбилась, стиснув зубы и чувствуя, как поднимается желчь. – Вот она вся, здесь. Я ее просто солью в этот котелок для тебя.

Он говорил весело и жизнерадостно. Я глядела из-под завесы волос, как он бросил зеркало в зелье, и оно тут же стало прозрачным. Как и должно было случиться.

Кери сидела на полу, уткнувшись головой в колени, и рыдала. Когда она подняла голову, я подумала, что она еще красивее, когда в слезах. Я, когда плачу, становлюсь совсем уродиной.

Рядом со мной на угол стола со стуком опустился толстый желтый том, и я вздрогнула. За окном становилось светлее, но часы говорили, что еще только пять. Почти три часа до того, как взойдет солнце и прекратит этот кошмар… если Ал сам раньше не положит ему конец.

– Читай.

Я посмотрела и узнала книгу. Это была та, которую я нашла у себя на чердаке, которой, по утверждению Айви, она туда для меня не закладывала. Та самая книга, которую я дала Нику на хранение после того, как по ней случайно сделала его своим фамилиаром, та самая книга, которую у него Ал хитростью выманил. Которую Алгалиарепт написал, чтобы превращать людей в фамилиаров.

Блин.

Я сглотнула слюну пересохшим горлом. Положила пальцы на текст, и мне показалось, что они побелели, пробегая строчки в поисках заклинания. Оно было по-латыни, но я знала перевод.

– Пусть часть тебе, – прошептала я, – но целое – мне. Связанный узами просьбы творитель.

– Pars tibi, totит mihi, – сказал Ал, ухмыляясь. – Vinctus vinculis, precefactis.

У меня задрожали пальцы:

– Луна сохраняет, день просвещает, – шептала я. – Злобой людскою Хаос взрастает.

– Luna servata, lux sanata. Chaos statutum, pejus minutum. – Давай дальше. Заканчивай.

Я с трудом сглотнула слюну.

Алгалиарепт в возбуждении так вцепился в котел, что пальцы побелели.

Осталось только десять слов. Одна строчка, и чары наведены. Десять слов, и моя жизнь превратится в постоянный ад, на той стороне линий или на этой. Я набрала воздуху в грудь, потом еще раз.

– Разума сторож, – дрожа, сказала я, – боли носитель, будь мне рабом до скончания дней.

Ал улыбнулся шире, глаза его блеснули чернотой.

– Mentem tegens, malumferens, – произнес он. – Semperservus. Dum duret – mundus. С радостным нетерпением Ал стянул с рук перчатки и сунул руки в котел. Я вздрогнула. Во мне раздался звон, как от лопнувшей струны, сменившийся головокружением, от которого внутренности выворачивало. Черные удушливые чары обвили мне душу, оглушая меня.

Капало с крупных красных суставов. Ал покачнулся, ухватился за стол. Красная рябь пробежала по нему, он расплылся, потом собрался снова и заморгал, явно потрясенный.

Я вдохнула, выдохнула, еще вдохнула. Сделано. У него моя аура навсегда – вся, кроме той, что моя душа отчаянно пыталась поставить между моим существом и заливавшей меня аурой Ала. Может быть, со временем станет лучше, хотя я в этом очень сомневалась.

– Отлично! – сказал он, спуская рукава и вытирая руки невесть откуда взявшимся полотенцем. На руках снова материализовались белые перчатки. – Сделано прекрасно.

Кери тихо плакала, но я слишком была измотана, чтобы хоть глянуть на нее.

Зачирикал сотовый телефон у меня в сумке на дальнем конце стола, и звук этот был неуместно- абсурдным.

Ал уже совершенно успокоился.

– О, позволь, я отвечу, – попросил он и разорвал круг, идя к телефону.