жест презрения, что выдумать трудно. А сегодня как раз решится, отломает ли Трент этот выставленный палец и засунет Саладану в любое подходящее отверстие, либо же сам получит в глаз. Трент мне не нравится, но в случае последнего варианта я буду охранять его жизнь.
Идущий на полшага впереди Квен держался напряженно. Одет он был в черное трико, как всегда смутно напоминающее униформу. Поверх он надел облегающую черно-зеленую куртку, отчего у него был такой вид, будто в любой момент Скотти может его телепортировать обратно в звездолет.
У меня волосы задевали шею, и я нарочно шевелила головой, чтобы чувствовать это ощущение у себя на плечах. Мне пришлось их обрезать, чтобы скрыть вырезанный Алом клок, и парикмахерский гель не слишком хорошо с ними справлялся.
Сумка с нарядом, который выбрал для меня Кистен, висела на плече, вернувшись из чистки. Я даже вспомнила про украшения и сапоги. Их я не собиралась надевать до тех пор, пока не буду уверена, что беру эту работу. Я подозревала, что Трент может придумать что-то другое – и мои джинсы и свитер с эмблемой «хаулеров» смотрелись неуместно рядом с изысканной элегантностью Джонатана. Этот противный тип держался в трех шагах позади нас. Он нас встретил у лестницы дома Трента и с той минуты держался с молчаливо-неодобрительной профессиональной холодностью. Ростом он был шесть футов десять дюймов, когда стоял на земле, черты лица заостренные, резкие. Аристократический ястребиный нос придавал ему такой вид, будто он унюхал что-то оскорбительное. Глаза у него были холодные и синие, седеющие черные волосы стильно подстрижены. Я его терпеть не могла и очень старалась забыть, как он пытал меня в те три кошмарных дня, когда я сидела в офисе Трента в виде норки.
От этого воспоминания меня обдало жаром, и я на ходу сняла пальто, неловко, потому что ни один из них не предложил взять у меня сумку. Чем дальше мы шли в глубь здания, тем более сырым был воздух. Едва слышно доносился звук бегущей воды, подводимой по трубам фиг знает откуда. Я замедлила шаг, узнав дверь в тайный кабинет Трента. Джонатан у меня за спиной остановился, но Квен даже не замедлил шага, и я поспешила его, догнать.
Джонатан был явно недоволен:
– Куда ты ее ведешь? – спросил он, явно затевая ссору. Походка у Квена стала напряженной.
– К Трентону.
Но он не повернул головы и с шага не сбился.
– Квен… – начал Джонатан тоном предостережения.
Я насмешливо обернулась – мне было приятно увидеть на этой длинной морщинистой физиономии тревогу вместо привычного высокомерного презрения. Наморщив лоб, Джонатан прибавил шагу и догнал нас возле арочной деревянной двери в конце коридора. Переросток наш пробился вперед и положил руку на тяжелый металлический засов, когда Квен к нему потянулся.
– Нечего ей там делать, – предупредил он.
С нейлоновым шорохом я перевесила сумку на другое плечо, переводя взгляд с одного моего спутника на другого вслед за какими-то подводными течениями. Что б там ни было за дверью, мне уже стало интересно. Меньший и более опасный из эльфов прищурился, на внезапно покрасневшем лице выступили белые оспины.
– Ей сегодня предстоит охранять ему жизнь, – сказал он. – Я не брошу ее переодеваться и ждать в кабинете, как оплаченную шлюху.
Синие глаза Джонатана стали еще более решительными. У меня зачастил пульс, и я на всякий случай отступила в сторону, чтобы не стоять между ними.
– Отойди, – произнес Квен неожиданно глубоким голосом, зарезонировавшим у меня в костях.
Джонатан суетливо шагнул назад. Квен взялся за дверь – видно было, как напряглись мышцы его спины.
– Спасибо, – сказал он неискренне, когда дверь медленно, с большой инерцией открылась.
У меня челюсть отвисла – дверь была добрых шести дюймов толщины! Где-то журчала вода, доносился запах мокрого снега. Но холодно не было, и я, всмотревшись из-за узких плеч Квена, увидела пестрый мохнатый ковер и стену в панелях темного дерева, отполированного до золотой глубины.
Короткий коридор тут же перешел в открытую лестницу на первый этаж. Я застыла на месте, когда оглядела раскинувшееся под нами помещение. Это был внушительный зал, футов сто тридцать в длину и в ширину не меньше шестидесяти, высотой футов двадцать. Второй этаж галереей шел под потолком. Под нами, среди богатых ковров и дерева, небрежно расположилась мебель – диваны, кресла, кофейные столики. Все это было в мягких естественных тонах, с акцентами из красно-коричневого и черного. Одну стену занимал камин размером с пожарную машину, но внимание мое привлекло окно от пола до потолка, которое занимало всю стену напротив, впуская в зал сумеречный свет раннего вечера.
Квен тронул меня за локоть, и я пошла вниз по широкой устланной ковром лестнице. Одной рукой я держалась за перила, потому что не могла оторвать зачарованного взгляда от окна – именно окна, а не окон, потому что это была одна стеклянная пластина. Я не думала, что стекло такого размера может быть структурно устойчиво, но вот оно – с виду несколько миллиметров толщины без искривлений. Казалось, что его вообще нет.
– Это не пластик, – тихо сказал Квен, не отводя зеленых глаз от пейзажа. – Это энергия лей-линий.
Я повернулась к нему резко – посмотреть по его глазам, правду ли он говорит. При виде моего изумления его обезображенные Поворотом черты осветились улыбкой.
– Это все первым делом спрашивают, – сказал он, догадавшись, о чем я думаю. – Через него проходят только звук и воздух.
– Это ж должно стоить целое состояние, – отозвалась я, гадая, как они смогли убрать из экрана обычную красную дымку безвременья.
