Как ни крути – помрешь

прибегнуть. Наклонилась поддернуть нейлоновые чулки.

– А, кстати… – Трент наклонился вбок, сунул руку в карман. – Вот это к нему прилагается. – Он протянул руку, положил мне в ладонь тяжелые серьги. – И еще ожерелье.

– Спасибо.

Я наклонила голову, вынимая свои простенькие колечки, бросила их в сумочку и закрыла ее. Серьги Трента представляли собой цепочки переплетенных колец, достаточно тяжелых, чтобы быть золотыми. Я пристроила их на место, ощутив непривычную тяжесть.

– И ожерелье.

Трент приподнял его на руке, и у меня глаза раскрылись шире. Потрясающе красивое, сделанное из переплетенных колец размером с мой ноготь, в одном стиле с серьгами, оно представляло собой тонкого плетения кружевную пластину, и я бы назвала его готским, не будь оно таким богатым. В самом низу висела деревянная подвеска в виде кельтской руны защиты, и я застыла нерешительно, еще его не приняв. Красиво, но в этих притягивающих взгляд кружевах я уж точно буду похожа на потаскуху-вампира.

А еще у меня мурашки по коже от кельтской магии. Это очень специализированное искусство, в котором очень многое зависит не от правильности выполнения ритуала, а от веры заклинателя, – более религия, чем магия. А я не люблю смешивать религию с магией – эта смесь привлекает страшно мощные силы, когда нечто неизмеримое смешивает свою волю с намерениями заклинателя, и результаты не обязательно получаются согласованы с ожиданиями. Совершенно дикая магия, а я предпочитаю магию строго научную. Если зовешь на помощь высшее существо, так потом не жалуйся, что выполнились его планы, а не твои.

– Повернитесь спиной, – сказал Трент, и я глянула ему в глаза. – Я его вам надену. Чтобы оно выглядело правильно, должно быть надето туго.

Я не собиралась показывать Тренту, что заробела, а так как чары защиты были разумно надежными, я сняла свою простую цепочку поддельного золота и опустила в ту же сумочку, что и серьги. Я задумалась, знает ли он, что означает ношение такого ожерелья, решила, что знает, скорее всего, и считает отличной шуткой.

Со стянутыми напряжением плечами я собрала пряди волос, которые Рэнди выпустил свободно для вящего эффекта. Ожерелье легло мне вокруг шеи ощущением тяжелой надежности, еще храня тепло кармана Трента.

Когда пальцы Трента меня коснулись, я пискнула от неожиданности: всплеск лей-линейной энергии плеснул от меня в него. Автомобиль вильнул, и пальцы Трента отдернулись, ожерелье упало на пол с тонким позвякиванием. Держа руку у горла, я уставилась на Трента.

Он отодвинулся в угол, янтарный свете потолка рисовал тени у него на лице. Глядя на меня с досадой, Трент подвинулся вперед и поднял ожерелье с пола, перебросил в руке, чтобы взяться за него правильно.

– Прошу прощения, – сказала я.

Сердце у меня стучало, рукой я продолжала держаться за горло.

Трент поморщился, переглянулся с Джонатаном в зеркале заднего вида и жестом показал мне опять повернуться. Я повернулась, очень сильно ощущая позади его присутствие.

– Квен говорил, что вы работаете над своими лей-линейными навыками, – сказал Трент, снова обертывая ожерелье вок-руг моей шеи. – У меня целая неделя ушла, чтобы научиться не давать энергии моего фамилиара выравниваться, когда я касался другого лей-линейщика. Конечно, мне тогда было всего три года, и это меня извиняет.

Он убрал руки, и я устроилась на мягком сиденье поудобнее. Лицо у Трента было самодовольным, обычный профессионализм его исчез. И не его собачье дело знать, что это я впервые попробовала накопить в себе энергию линии, просто для удобства. Я готова была ее использовать. Ноги у меня болели, и хотелось мне из-за этого Квена поехать домой, слопать целую коробку мороженого и вспомнить папу.

– Квен знал моего отца, – сказала я мрачно.

– Да, я слышал.

Он смотрел не на меня, а на проплывающий за окном пейзаж. Мы въезжали в город.

У меня участилось дыхание, я сдвинулась на сиденье.

– Пискари говорил, что он убил моего отца. А Квен намекает, что не так все просто.

Трент положил ногу на ногу, расстегнул пиджак.

– Слишком он много разговаривает, Квен. У меня мышцы живота свело:

– Наши отцы работали вместе? – спросила я. – И что делали?

Он скривил губу, и еще рукой провел по волосам, чтобы не осталось сомнений: врет напропалую. Джонатан с водительского места предупреждающе кашлянул. Ага, в гробу я видала его угрозы.

Трент повернулся, посмотрел на меня. На лице его проявилась тень интереса:

– Готовы со мной работать?

Я приподняла бровь. «Работать со мной». В прошлый раз было «работать на меня».

– Нет. – Я улыбнулась, хотя хотелось мне как следует наступить ему каблуком на ногу. – Квен как будто себя обвиняет в смерти моего отца. Меня это весьма заинтересовало, особенно с учетом, что ответственность взял на себя Пискари.

Трент вздохнул. Вытянул руку, упираясь в стену, когда машина прибавила скорости, выехав на шоссе.

– Пискари убил моего отца в самом прямом смысле слова, – сказал он. – Ваш отец был укушен при