— Почему ты так долго? — Спросил он, осторожно произнося слова, чтобы снова не начать кашлять, — уже почти два часа.
Мой пульс участился, я прошла вперед.
— Там же проходит вечеринка, а ты меня знаешь, не могу устоять против таких вещей, — я усмехнулась, когда он фыркнул, и вздрогнула, когда после это ему пришлось бороться, чтобы выровнять дыхание.
Мне было тяжело от чувства вины. Трент сказал, что я во всем виновата. Доктор Андерс говорила, что это не так. Я постаралась скрыть свое напряжение за фальшивой улыбкой. Я сделала три шага по направлению к алькову. Он располагался ниже уровня пола, и я задумалась, было ли это из соображений безопасности или эльфийские штучки. Рядом стояло удобное кожаное кресло, которое, очевидно, принесли из другой части дома, и угловой столик, на котором лежал потрепанный дневник в кожаном переплете без указания имени владельца. Я положила свою сумку на кресло, хотя не чувствовала себя в праве на него садиться.
Квен пытался удержаться от приступа кашля, и я отвернулась в сторону, чтобы дать ему немного уединения. Рядом стояли несколько больничных каталок и капельница. Капельница была единственной штукой, подключенной к эльфу, и я порадовалась отсутствию отвратительного пиканья от монитора, показывающего сердечный ритм.
Наконец, дыхание Квена выровнялось. Набравшись смелости, я села на краешек кресла, оставив сумку позади. Доктор Андерс маячила на основном уровне пола комнаты, не желая преодолеть ментальный барьер из ступенек и присоединиться к нам. Я внимательно посмотрела на Квена, отмечая последствия того, чего ему стоила эта борьба против приступа кашля.
Его обычно смуглое лицо было бледным и изнуренным, а оспины на лице, оставшиеся после Поворота, казались совершенно красными, как будто они были живыми. Темные волосы спутались от пота, между бровями пролегли морщины. Его зеленые глаза блестели, в них горело такое свирепое чувство, что внутри у меня все содрогнулось. Однажды я уже видела подобный блеск. Это был взгляд человека, который уже видел свою приближающуюся смерть, но он все равно продолжал бороться. Проклятье. Да будь оно проклято ко всем чертям!
Я уселась, еще не готовая взять Квена за его маленькую мускулистую руку, которая лежала на серых хлопковых простынях.
— Ты дерьмово выглядишь, — наконец сказала я, вызвав этим у него болезненную улыбку. — Что ты сделал? Подрался с демоном? Ты хоть выиграл?
Я старалась быть легкомысленной… но мне это не удалось.
Квен медленно вздохнул два раза.
— Убирайся, ведьма, — четко сказал он, и я вспыхнула, почти поднявшись, когда поняла, что он говорит с доктором Андерс.
И хотя доктор Андерс поняла, с кем он разговаривает, она подошла и взглянула на нас сверху вниз.
— Трент не хотел бы, чтобы вы оставались один…
— Я не один, — сказал он, в его голосе звучала его привычная сила.
— Он не хотел бы, чтобы вы оставались один с ней, — закончила она, в ее словах звучало отвращение. Это был мерзкий, очень мерзкий звук, и я полагала, он беспокоил Квена.
— Выметайся, — тихо произнес эльф, он злился, что его болезнь дала ей повод думать, будто она смеет оспаривать его мнение, — я попросил Морган прийти сюда, потому что не хочу, чтобы тем человеком, который увидит меня перед самой смертью, был вонючий бюрократ или доктор. Я давал Тренту клятву, и я ее не нарушу. Выметайся! — Его одолел приступ кашля, звучавшего, как рвущаяся ткань. Это звук резал мне уши.
Я развернулась в кресле, жестами показывая колдунье уносить отсюда свой зад, она делала все только хуже, а не лучше, и она убралась обратно в тень. Андерс была взвинчена и разгневана. Она облокотилась о шкаф и скрестила руки на груди. Даже в темноте я видела, как она хмурится. Зеркало отражало ее спину, и казалось, что она раздвоилась. Кто-то повесил на дверцу шкафа ленту, свисавшую вниз по стеклу мягкими изгибами, и я поняла, что Кери была здесь, прежде чем уйти в церковь. Она ушла молиться, проделала весь путь до церкви пешком, но я не воспринимала это всерьез.
Кажется, Квена удовлетворило то, что она отдалилась от нас, и его напряженное тело медленно расслабилось, как только приступ кашля пошел на убыль и закончился. Я чувствовала себя беспомощной, от напряжения у меня начала болеть спина. Почему он захотел, чтобы я это увидела?
— Ого, Квен, я и не знала, что тебе не все равно, — сказала я, и он улыбнулся, и от напряжения морщины на лице стали резче.
— Так и есть. Но про бюрократов — это правда, — он уставился в потолок, сделав три хриплых вздоха. Во мне зашевелилась паника, которая уже была знакома моему сердцу. Я уже слышала этот звук раньше.
Он закрыл глаза, и я рванулась к нему.
— Квен! — Крикнула я, чувствуя себя глупо, когда его веки вновь открылись, и он посмотрел, и в его взгляде светилась жуткая сила.
— Просто дал отдых глазам, — сказал он, забавляясь моим страхом, — у меня еще есть несколько часов. Я чувствую происходящее, по крайней мере, у меня еще есть немного времени, — его взгляд переместился на мою шею, затем вверх.
— Неприятности с соседкой?
Я не стала прятать укусы, но это было нелегко.
— Озарение, — сказала я, — иногда тебе требуется много времени, чтобы понять: то, чего ты хочешь, не убьет тебя, если ты это получишь.
Он легко качнул головой.
— Хорошо, — он медленно вздохнул, — теперь с тобой безопаснее. Это очень хорошо.
Доктор Андерс сдвинулась с места, напомнив мне тем самым, что она подслушивает.
В расстроенных чувствах я наклонилась ближе, пока не натянулась кожа на месте укуса; за запахом лекарственного спирта и пластырей таился аромат солнца. Я посмотрела на доктора Андерс, а затем спросила эльфа:
— Зачем я здесь?
Квен шире приоткрыл глаза и повернул голову, чтобы видеть меня, помедлив, заглушая подступающий кашель:
— Не для того, чтобы ты спросила: «Что ты принял, чтобы оказался в таком состоянии?», — ответил он.
Я пожала плечами.
— Я уже спрашивала, от чего тебе стало так плохо, поэтому я подумала, что мне предстоит что-то иное.
Снова закрыв глаза, Квен легонько вздохнул, медленно и мучительно.
— Я уже сказал тебе, зачем позвал тебя сюда.
Бюрократические штучки?
— Ладно, — сказала я, желая взять его за руку, чтобы придать ему сил, но у меня было такой странное ощущение, что он может подумать, будто я его жалею, а это его только разозлит, — тогда, расскажи, что ты с собой сделал.
Он прерывисто вздохнул, а затем задержал дыхание:
— То, что должен был, — сказал он, делая выдох.
Отлично. Просто превосходно.
— Итак, я здесь только для того, чтобы держать тебя за руку, пока ты умираешь.
— Что-то в этом роде.
Я посмотрела на его руку, все еще не готовая ее взять. Я неловко подвинулась ближе, кресло заскрипело по деревянному покрытию.
— Ну, хотя бы у тебя есть хорошая музыка, — буркнула я, и морщины на его лице слегка разгладились.
