— Ты знаешь, какой суп я люблю, — сказала я. — С тостами. — Мой подбородок дрожал. — Часто здесь бываешь?
Он повернулся к плите с тарелкой в руках.
— Раз в год, примерно. Может, чаще. И она постоянно говорит о прошлом. Она любит рассказывать о тебе. Она тобой очень гордится.
Я наблюдала, как он поставил тарелку напротив меня и сел в кресло, устраиваясь поудобнее. Задумавшись, я поняла, что наверняка смогу найти даты, когда у него не было выступлений, а мама говорила, что идет к врачу.
— Извини, — сказал Таката, нерешительно взяв себе салфетку. — Я знаю, что это трудно назвать обедом, но готовлю я редко, а суп ты и сама могла разогреть.
Игнорируя тосты, я попробовала суп. Таката добавил в него молока. Именно так я люблю. Я взглянула на него, когда в его кармане зазвонил телефон. Он выглядел неловко, доставая сотовый и глядя на номер.
— Уже уходишь? — спросила я резко. Мне хотелось впечатать его в стену и заставить говорить.
— Нет. Это — Рипли. Моя барабанщица. — Слабая улыбка изогнула его тонкие губы, отчего лицо стало более вытянутым. — Она звонит, чтобы у меня был повод уехать, если надо.
Я сделала еще глоток супа, злясь на себя, что хочу есть, когда моя жизнь разваливается на части.
— Это мило, — сказала я тихо.
Решив, что игнорировать тосты глупо, я взяла один и обмакнула в суп. Да, он знает, что я люблю тосты с томатным супом. Но это не значит, что я не должна есть его. Положив локти на стол, я смотрела на него, пока ела.
Таката отвел взгляд.
— Я хотел сказать тебе, — проговорил он, и мое сердце застучало быстрее. — Уже давно хотел. Но Робби уехал, когда узнал. Твоя мама сильно переживала. И я не хотел снова рисковать.
Но ты рискнул, пригласив меня выпить кофе пару лет назад? И ты рискнул взять меня в свою охрану год назад? Скрыв непрошенную ревность, я спросила:
— Робби знает?
Таката вдруг стал выглядеть еще старше, прищурив свои голубые глаза. И мне вдруг стало интересно, если у меня будут дети, у них будут зеленые глаза или голубые?
— Он узнал обо всем на похоронах твоего отца, — Таката нахмурился, разглядывая свой суп. — У нас руки одинаковые. И он это заметил.
Его ложка дрожала, когда он поднес ее ко рту. Я тихо обмакнула уголок тоста.
Я чувствовал себя полной дурой. Боже, Таката спросил мое мнение относительно текста песни “Красных Лент” в прошлом году, а я ничего не поняла. Он пытался сказать мне, а я была слишком тупой, чтобы это понять. Да я бы в жизни не догадалась!
— Кто еще знает? — Спросила я несколько трусливо.
Он улыбнулся, выглядя почти смущенным.
— Я сказал Рипли. Но у нее своих проблем в прошлом хватает, и она никому не скажет.
— Трент? — с упреком спросила я.
— Трент знает все, — пробормотал он. Видя мою неловкость, Таката добавил. — Он знает только потому, что его отцу нужен был чистый генетический образец, чтобы лечить тебя. Каламак мог взять образец Робби, но восстановление заняло бы много времени, и не было бы столь эффективно. Когда твой отец спросил, я сказал да. Не только ради тебя, но и чтобы у Робби не было пропавших летних воспоминаний.
Я поморщилась, вспоминая. Хотя скорее вспоминая, что ничего не помню.
— Так что Трент знает, что я — твой биологический отец, но не знает, почему. — Таката наклонился ко мне со стаканом молока в руках, постукивая ногой по ножке стола. — Его это не касается, — сказал он.
Я уже не чувствовала вкуса тоста и отложила его. Глядя в свой суп и глубоко вздохнув для храбрости, я тихо спросила:
— И почему?
— Спасибо, — прошептал Таката.
У него в глазах стояли слезы, но он улыбался. Он поставил стакан на стол и уставился в окно.
— Твой отец и я познакомились с твоей мамой в университете.
Я уже слышала эту историю, не зная, что другим парнем был Таката.
— Она сказала, что встретила моего папу, когда записывалась на занятия по лей-линейной магии, ничего в ней не понимая. Она решила записаться ради красавца-колдуна, стоявшего перед ней в очереди, а в итоге она влюбилась в его лучшего друга.
Он улыбнулся еще шире.
— Хотел бы я знать, какого из нас она считала таким красавцем.
Смущаясь, я подтянула свой суп поближе.
— Но мой папа, в смысле, Монти, был человеком.
Таката закивал.
— Тогда было намного больше предрассудков. Нет, не больше, просто никто не афишировал это. Чтобы избежать этого, он всем говорил, что он колдун. Пока он не встретил твою маму, он таскал мои вещи, чтобы пахнуть как колдун. — Я задумалась об этом на мгновение. — Твой отец и я? — продолжил он, его приятный голос заполнил кухню. — Я не знаю, как мы не поубивали друг друга в тот последний год. Мы любили твою мать, и она любила нас обоих. — Он засомневался, но потом добавил. — По разным причинам. Ее забавляло, что ее амулет запаха сработал настолько хорошо, что даже инструкторы не могли сказать, что он был человеком. Его навыки в лей-линейной магии были более чем хорошие. Это было сумасшествием: мы оба, соперничающие за нее, и она зажатая посередине. — Я посмотрела на него, и он опустил глаза. — Она была беременна Робби, когда моя карьера пошла в гору. Потом был тур по западному побережью, это тебе не выступления в местных клубах. Вот тогда все и изменилось. — Его взгляд стал нечетким. — Это разрушило наши мечты, ее и мои — все, чего мы так хотели. — Он посмотрел на меня, но я промолчала, наклонив свою миску, чтобы доесть суп. — Твой отец всегда обвинял меня в том, что она забеременела, ведь она могла закончить учебу и стать одной из лучших ведьм в штате.
— Она настолько хороша? — Спросила я, откусывая тост.
Таката улыбнулся.
— Ты выигрывала каждый конкурс костюмов на Хэллоуин, в котором принимала участие. Она постоянно делала новые чары для твоего отца, которые не замечали детекторы в ОВ. Хотя она как-то призналась, что, по словам Дженкса, она скорее ворлок, чем ведьма. Она создавала чары, но не пользовалась ими.
Я кивнула и вытерла масло с пальцев. Вот черт, я забыла подобрать Дженкса на воротах. Я даже не притормозила. Надеюсь, Айви заберет его. Я возвращаться не собиралась.
— Хорошо, это я поняла, — сказала я. — От нее мне досталась магия земли. Так, а Трент сказал, что ты лей-линейщик?
Он пожал плечами и кивнул, отчего дреды запрыгали.
— Раньше был. Я линиями не пользуюсь. Ну, по крайне мере, не специально.
Я вспомнила, как сидела рядом с ним на зимнее солнцестояние и заметила, как он подпрыгнул, когда поставили круг на Площади Фонтана. Да, талант к лей-линиям мне достался от него.
— Значит, когда мама забеременела, ты решил, что твои мечты важнее, чем ее, и уехал? — с вызовом спросила я.
Он покраснел.
— Я предложил ей поехать со мной в Калифорнию, — сказал он страдальчески. — Я сказал ей, что мы сможем растить детей, и это не помешает карьере, но она оказалась умнее меня. — Таката скрестил руки на худой груди и пожал плечами. — Она знала, что один из нас будет страдать, и она не хотела, чтобы я, оглядываясь назад, винил ее и ребенка за то, что отняли у меня этот шанс.
Он выглядел измученным, и я решила доесть свой тост.
