Я почти улыбнулась, глядя как она практически летит по коридору, по имени зовя медсестру. Эдден никак не мог перестать улыбаться, а в глазах у него, кажется, блестели слезы. Он переступил с ноги на ногу:
— Мне позвонить надо в пару мест. — Он достал уже мобильник, но передумал: — Форд, Гленн меня услышит, если я с ним заговорю?
Форд кивнул с усталой улыбкой:
— Может быть, не запомнит, но услышит.
Эдден нерешительно поглядел на меня и на Форда, ему явно хотелось пойти к Гленну.
— Шагайте! — сказала я ему, легонько подталкивая, — Скажите Гленну, что я с ним потолкую, когда он очнется. Пусть ждет.
Быстро шагая, Эдден ушел в палату Гленна. Я вздохнула, радуясь, что на этот раз все обошлось. Мне другие варианты до смерти надоели. Форд казался довольным, и это тоже было хорошо. У него не жизнь, а кошмар. Не удивительно, что он никому не говорит, на что способен: его бы в могилу работой свели.
— А что случилось с матерью Гленна? — спросила я, оставшись с ним наедине.
Форд проследил, как Эдден помахал сестричкам и скрылся за широкой гладкой дверью.
— Погибла пятнадцать лет назад при ограблении магазина.
Вот почему он копом стал, подумала я.
— Они долго жили только вдвоем, — сказал я вслух, и Форд кивнул, поворачиваясь к лифтам. Выглядел он совершенно замученным.
Айви обменялась с сестрой последними репликами и присоединилась к нам. Пристроившись с моего боку, она мимо меня поглядывала на Форда.
— Ну, что там в доке накопали? — поинтересовалась она, натягивая на плечи плащ, и сегодняшние переживания снова ко мне вернулись.
Я ответила на ее иронический тон косым взглядом. Ей просто хотелось верить, что ее медленное, шаг за шагом, расследование, скорее выведет на убийцу Кистена, чем мои попытки оживить память. Так что я не без некоторого удовольствия сказала, глянув сперва на Форда:
— Не найдешь сегодня минутку туда заскочить и обнюхать ковер?
Форд рассмеялся, а Айви смерила меня гневным взглядом, застыв перед лифтом.
— Что?
Я нажала кнопку вызова.
— У тебя нюх лучше моего, — просто сказала я.
Айви моргнула и стала еще непроницаемей, чем обычно.
— Ты нашла что-то, чего не заметили люди из ФВБ?
Я кивнула; Форд делал вид, что ничего не слышит.
— На крышке комода был липкий шелк. На нем может сохраниться отпечаток пальца — кроме того, конечно, что я нынче оставила. А пол под иллюминатором пахнет вампиром, не тобой и не Кистеном, так что, может быть, это запах убийцы.
С неловким видом Айви вытаращилась на меня.
— Ты различаешь нас по запахам?
Открылась дверь, мы вошли в лифт.
— А ты? — в свою очередь спросила я, отодвигаясь к стенке и нажимая кнопку первого этажа носком ботинка, потому что могла и хотела.
— Я вампир, — сказала она, будто это само собой понятно.
— Я с тобой больше года живу, — напомнила я, думая: неужели мне не полагается различать запахи вампиров? — Я помню твой запах, — смутившись, пробормотала я. — Тоже мне, большое дело.
— Большое, — прошептала она под шипение дверей, и я понадеялась, что Форд не услышал.
Цифры поползли вниз.
— Так ты съездишь туда сегодня?
Глаза у Айви стали черными.
— Да.
Я подавила дрожь, радуясь, что двери уже открываются прямо в забитый народом вестибюль.
— Спасибо.
— Тебе спасибо, — сказала она, и в сером шелке ее голоса прозвучало такое предвкушение, что я почти пожалела того вампира, который убил Кистена.
Почти.
Глава третья
Я раздраженно вцепилась в баранку: Дженкс упорно пел. Хотя солнце клонилось к закату и дороги покрылись сухим инеем, в салоне было жарко — я даже подумывала выключить печку. Что угодно, лишь бы Дженкс заткнулся.
— Пять троллей в сетке, — заливался четырехдюймовый человечек у меня на плече. — Четыре кондома, три анальных пробки, две вампирши в течке и-и-и суккубу на снегу! [1]
— Хватит, Дженкс! — заорала я.
Айви на пассажирском сиденье хихикнула, лениво протирая пятачок для обзора на запотевшем окне. Улицу заливали праздничные огни, все было радостно и умиротворенно, в недешевом и добропорядочном стиле миддл-класса. В отличие от гимна, исполняемого Дженксом. Юмор его тянул максимум лет на тринадцать.
— В восьмой день рождества любимая прислала…
Я проверила дорогу позади и вдавила тормоза. Айви, с ее вампирскими рефлексами, легко убереглась, зато Дженкса снесло с моего плеча. Он затормозил в дюйме от ветрового стекла. Стрекозиные крылышки образовали красно-серебряный круг, но с пикси и пылинки не просыпалось, а значит, он чего-то такого почти ждал. Ухмылка на треугольном личике была типично Дженксовская.
— Это что… — уперся он руками в бока на манер Питера Пена.
— За-мол-чи.
Я проехала не останавливаясь на знак «Стоп». Лед на дороге. Так безопасней. Это я и скажу, если меня отловит не в меру ретивый патрульный из ОВ.
Дженкс засмеялся. Тонкий голосок звенел спокойным дружелюбием, рассеянным в машине, и праздничным теплом, сиявшим снаружи.
— Вот почему с вами сложно, с ведьмами. Рождественского настроя у вас нет, — сказал Дженкс, перелетая на зеркало заднего вида. Любимое его местечко. Я слегка прикрутила печку: он бы не уселся на зеркало, будь ему зябко.
— Рождество прошло, — буркнула я, прищуриваясь в сумерках на дорожный указатель. Мы наверняка уже близко. — Праздничного настроя у меня полно. Только он не христианского происхождения. И пусть я не эксперт; но вряд ли церковь оценила бы твой припев насчет суккуб.
— Может, ты и права, — сказал он, разбираясь в слоях зеленой материи, которую навертела на него Маталина в попытке изобрести зимнюю одежду для пикси. — Им больше понравились бы озабоченные инкубы.
Пикси взвизгнул, а я дернулась: он стрелой слетел с зеркала, едва увернувшись от руки Айви.
— Заткнись, пикси, — сказала вежливая вампирша грозным серо-шелковым голосом.
Гонкая и холеная, в рабочих кожаных шмотках она напоминала байкерскую девчонку, поумневшую и набравшуюся манер; глаза под кепочкой «Харли-Дэвидсон» почернели как ночь. Дженкс намек понял и, пробормотав нечто, чего я бы лучше не слышала, уселся па мою большую серьгу-кольцо, забравшись между моей шеей и мягким красным шарфом, который я намотала как раз для этой цели. Я вздрогнула, когда крылышки задели кожу — быстрый холод, как от капли воды.
Устойчивая температура ниже сорока пяти[2] погрузила бы Дженкса
