Голос Сэма действовал успокаивающе.
— С мамой все будет в порядке. У нее просто шок. Никто не ожидает, что такое может произойти с соседями.
— Больше чем с соседями. — Слезы текли по щекам Лоррейн. — Мы с Клайдом все детство играли вместе. Он много времени проводил у нас. Его мать умерла, когда ему был восемь, и благодаря маме он стал членом нашей семьи.
Сэм нагнулся и заговорил еще мягче.
— Нужно, чтобы мама что-нибудь съела и легла. И, Лорри, я могу позвонить родителям и сказать, что мы не можем приехать сегодня.
Лоррейн выпрямилась и вытерла слезы руками.
— Нет. Мы поедем к твоим родителям. — В ее голосе прозвучала непонятная Гретхен решимость.
Лоррейн протянула руки к дочери.
— Ты же позаботишься о маме, правда? — Она потянулась, погладила Гретхен по щеке. — Малышка, я понимаю, это тяжело. Но сейчас всем тяжело. — И она жестко продолжила: — Каждый стук в дверь может принести весть о смерти Джимми. Люди приходят на работу, и ты уже знаешь, что произошло, по их красным глазам и по тому, что они идут, как будто им все равно, куда они идут и придут ли. А сейчас вот Фей, Клайд и бедняжка Барб. И ты в гуще чего-то, что ты даже не понимаешь, и некому тебе помочь. Гретхен, если бы я могла помочь, я бы помогла. Но я ничего не могу сделать. А Сэму и мне надо уехать сразу после обеда. Ты меня поймешь, если я не останусь?
Гретхен поняла бы, если бы маме надо было возвращаться на смену. Бабушка говорила, что все должны вносить свой вклад в победу, и по радио объясняют, как важно рабочим не пропускать работу. Но мама собиралась уехать после обеда не поэтому. Для нее важней уехать в Талсу к родителям Сэма Хойта, чем остаться с Гретхен и бабушкой, даже когда бабушка расстроена и больна.
— Конечно. — Опустив голову, Гретхен выскользнула из кухни.
— Гретхен, если ты мне скажешь, где живет девочка, я найду ее и поговорю с ней.
Помощи от Сэма ей не надо, что бы ни случилось.
— Мне нужно найти Барб. Я обещала шефу полиции.
Гретхен направилась прямо к черному ходу дома Татумов и постучала. Дверь в кухню была не заперта. Гретхен подергала ее и позвала Барб.
Из кухни вышел солдат.
— Барб не хочет никого видеть.
Гретхен потянула на себя дверь.
— Мне нужно поговорить с ней. — Сейчас она думала лишь о том, что должна сказать, и ей было безразлично, как она скажет это. — Плохие новости.
— Плохие новости… — Он сжал кулаки, отвернулся, постоял, склонив голову, и медленно пошел в дом.
Гретхен поднялась на веранду. Картина Фей — та, которую она не успела закончить — стояла совсем близко. Холст покрылся пятнами от недавнего дождя. Под ногами бесформенной грудой валялся брезент. Никто не позаботился укрыть картину от грозы. Раньше веранда казалась такой экзотичной: горы картин, палитра вся в ярких мазках, у мольберта плетеный стол с бутылкой пива, переполненной медной пепельницей в форме слона и коробком спичек в изгибе его хобота. Сейчас маленькая застекленная пристройка выглядела захламленной, как кладовка в старом доме. Во внезапном порыве Гретхен нагнулась, подняла брезент и накинула его на картину.
— Сейчас-то какая разница? — раздался безразличный голос Барб за ее спиной.
Гретхен обернулась.
Барб, неуклюже прихрамывая, вышла на веранду. Веки ее покраснели и припухли. На белом как мел лице не было косметики, красновато-каштановые волосы спутались, плечи поникли, словно каждый мускул и каждая кость болели.
— Я все надеялась, что торнадо снесет этот дом. И меня вместе с ним. А вместо этого просто прошел дождь. Как ты думаешь, дождь — это как будто Бог плачет? — Она принялась наматывать на палец завиток волос.
— Барб, милая. — Солдат схватил ее за руку. — Я здесь. Я о тебе позабочусь.
Она посмотрела на него пустыми глазами, губы ее задрожали.
— Бадди… Бадди, я тебя не стою.
Он погладил ее по руке, взял в свою. Лицо его засветилось.
— Я просто хочу сделать тебя счастливой.
— Счастливой. — Барб повторила это слово, словно никогда его раньше не слышала. — Счастливой.
Он снова поник.
— Прости. Боже, Барб, я для тебя все сделаю. Ты ведь это знаешь, правда?
— Да. — Она подняла голову и посмотрела на Гретхен. — Ты же не ради маминой картины пришла. Что-то с папой, да?
— Мне очень жаль. — Она ощутила родство с солдатом. Он хотел помочь Барб, но никто из них не мог ей помочь. — Твой папа мертв.
Барб не двигалась, лицо ее осталось неподвижным, как каменный ангел на могильной плите.
— Он застрелился прошлой ночью в хижине Пурдисов, — Гретхен заговорила быстро. — Его недавно нашли. Я обещала шефу полиции, что найду и приведу тебя.
— Приведешь меня? — Барб подняла глаза на Гретхен.
Гретхен почувствовала, что Барб отдалилась, как едва различимая звезда в ночном небе, и они с солдатом остались на раскаленной веранде одни. Она повысила голос.
— Я сказала шефу полиции, что приведу тебя к нам. Он придет в два часа. Твой папа оставил записку.
Гретхен вошла домой, захлопнув за собой дверь. В душной гостиной никого не было, шторы задернули, и в углу жужжал вентилятор. Она заглянула в столовую. По воскресеньям и особым случаям они всегда собирались там. Сейчас кружевную скатерть свернули, и за столом осталось два накрытых места.
В кухне раздались шаги. Вошел Сэм Хойт, держа в одной руке посудное полотенце, а в другой — полную тарелку.
— Вот твой обед, Гретхен. — Он снова надел белоснежную форму, с которой никак не вязался ярко- желтый фартук.
— А где мама? — Кто он такой, чтобы заходить в их кухню, предлагать ей еду, надевать бабушкин фартук?
— Она с бабушкой. — Он поставил тарелку на стол. — Ты нашла девочку?
— Да.
Гретхен чуть не побежала в бабушкину комнату, да разве этим поможешь? Мама собирается уехать с этим чужим человеком. Она села за стол. Жареная курица и картофельное пюре с зеленым горошком, ее любимая еда. Она взяла куриную ногу и начала есть, не обращая внимания на Сэма.
Он посмотрел на входную дверь.
— Я думал, ты ее приведешь с собой, и оставил вторую тарелку. Она в порядке?
— Нет, — ответ прозвучал презрительно. Барб в порядке? Сначала умерла мать, теперь отец. Он что, совсем дурак? — Сейчас она не хочет никуда идти. — Неужели она до сих пор стоит на веранде с Бадди, и ее душа по-прежнему витает где-то далеко-далеко? — Она придет в два, как и шеф полиции. — Может, и к записке отца Барб отнесется так же, как к испорченной картине: какая сейчас разница?
Сэм вернулся в кухню, принес высокий стакан чая.
— Сахар положить?
Бабушка всегда сластила чай, когда заваривала. Он этого не знает.
— Нет, спасибо. — Еда казалась безвкусной, но она продолжала есть.
Сэм стоял в футе от нее. Гретхен видела его краем глаза. Он прочистил горло.
