— Он тебе ничего не скажет, — угрюмо произнес Мацухаси. — Этот человек великолепно умеет лгать.
Снова та же печальная усмешка, проникнутая болью.
— Ну а ты? — спросил Томас. — Ты не скажешь ему, что тебе известно о подлоге? Пусть даже все то, что напишут в газетах, в научных журналах, чему будут учить в школе, окажется неправдой?
Мацухаси поник, уронив голову на грудь. Картина поражения и отчаяния.
— Я не могу пойти против него, — прошептал он. — У меня нет сил.
Томас не понял, о каких силах, физических или моральных, идет речь, и спросил:
— Ты был знаком с моим братом?
— В Италию я не ездил, — нахмурившись, ответил Мацухаси, удивленный сменой темы. — Я познакомился с ним здесь, но не знал, чем он занимается. Твой брат встречался с сэнсэем… — Он осекся. — С господином Ватанабе. Сначала они вроде бы обрадовались, увидев друг друга, но затем, кажется, стали спорить наедине.
— О чем?
— Не знаю. Их отношения изменились. Стали холодными.
— Мой брат провел здесь два дня?
— Да, — подтвердил Мацухаси, несколько успокоившись, поскольку тут не было почвы для разногласий. — Большую часть времени он работал в лаборатории, ужинал с господином Ватанабе. Мы как раз выбирали, какие курганы раскапывать, изучали полученные со спутников снимки подходящих мест во всей Японии. Твоего брата очень заинтересовали новые технологии. Затем они поссорились, и я отвез его на станцию.
— Когда брат уезжал, он не показался тебе чем-то разозленным или расстроенным?
— Нет, — сказал аспирант, снова хмурясь, словно тогда нашел это странным. — Он выглядел радостным, даже возбужденным.
— Ты не знаешь человека по имени Сато или Танака, который общался с Эдом в Италии?
— Нет.
— Знаешь, а он ведь повторит то же самое, — сказал Томас, опять резко меняя курс. — Я имею в виду Ватанабе. Если ты позволишь, чтобы это сошло ему с рук сейчас, то он опять сделает то же самое. Эти находки вызовут много вопросов. Кто-нибудь найдет в его объяснениях дыры, и он состряпает новые доказательства, чтобы их залатать. Тебе, возможно, придется половину своей карьеры поддерживать эту ложь. Кем ты хочешь быть — настоящим археологом или фальшивой знаменитостью?
Этот вопрос повис в воздухе подобно струйке дыма. Шло время, аспирант ничего не говорил, и Томасу уже начало казаться, что дым рассеялся. Но вдруг Мацухаси пришел в движение, распрямился. В его глазах блеснуло что-то, отличное от слез. Они вспыхнули ярким огнем решимости, к которой примешивалось безумие.
Глава 79
Наступила полночь. Куми позвонила Джиму и сказала, что Ватанабе высадил ее на обочине горной дороги в десяти милях от города. Целая и невредимая, она была в бешенстве — до такого состояния ее могло довести только унижение. По каким-то причинам, не вполне ясным Джиму, Куми во всем винила Томаса.
Горнэлл сел в машину и отправился ее искать, внимательно изучая дорожные указатели, написанные непонятными значками. Наконец за крутым поворотом он увидел женщину. Джим резко нажал на тормоз, машина пошла юзом, и Куми, босиком, рассеянно держа в руке туфли на высоком каблуке, была вынуждена отскочить в сторону. Она внутренне приготовилась дать отпор придурку, который будет сейчас к ней приставать, и ее стальной взгляд не смягчился ни на йоту, когда она сообразила, что это Джим.
— Черт побери, где Томас? — раздраженно спросила Куми.
— Он в лаборатории вместе с Мацухаси, — ответил Горнэлл.
— Прохлаждается за пивом и картами?
— Едва ли, — тихо промолвил Джим.
— Просто братается с типом, который отдал меня в руки этому паскуде, не знаю уж, что там было у него на уме.
Джим хотел было напомнить Куми, что именно Мацухаси вытащил ее из этой ситуации и что она сама наперекор Томасу настояла на встрече с Ватанабе, но затем решил, что сейчас не время для этого. Более того, он рассудил, что это только видимый край спора, уходящего далеко в прошлое, глубоко пустившего корни в почву их взаимоотношений подобно юкке.
— Ты готов? — спросил Томас.
Вместо ответа Мацухаси нажал кнопку на сотовом телефоне и стал ждать ответ Ватанабе. Как только разговор начался, он отвернулся от Томаса, не желая показывать свое лицо даже в темноте, которой было окутано место раскопок.
Найт не настолько хорошо владел японским, чтобы вникнуть в детали последовавшего спора, но Мацухаси заранее составил свою речь, и Томас в общих чертах знал ее смысл.
— С костями, обнаруженными в гробнице, возникла одна проблема, — начал Мацухаси.
— Какая? — спросил Ватанабе, голос которого заплетался от сна или выпивки, а может быть, от того и другого.
— Наши ребята готовили образцы для радиоуглеродного определения возраста, при этом изучали все, что было на них, — продолжал Мацухаси.
— Ну и?..
— Они обнаружили пыльцу.
— Ты будишь меня, испортив мне весь вечер, чтобы сказать про какую-то пыльцу?! — взорвался Ватанабе. — Разумеется, там есть пыльца. И что с того?
— Это не какая-то пыльца. Olea. Оливки.
Какое-то мгновение Ватанабе молчал, а когда заговорил снова, его голос прозвучал странно:
— В Японии растут оливки.
— Да, но для нас это новая культура. Она появилась в Японии только в шестидесятых годах девятнадцатого века, в эпоху Бункю.
— Что ты хочешь сказать?
— Целостность погребальной камеры была нарушена, — сказал Мацухаси. — Эти кости изначально не были погребены там. Их перенесли откуда-то из другого места, такого, где растут оливки. Уже потом. Хотя вполне возможно, что останки принадлежат европейцам.
Наступило долгое молчание.
— Никому ничего не говори, — наконец сказал Ватанабе. — Запечатай образцы до тех пор, пока я не прибуду на место. Никому не показывай их и результаты анализа. Потом отправляйся домой. Ты все понял?
— Да. Вы сейчас направитесь прямо в лабораторию?
Последовало минутное колебание.
— Я поеду туда завтра утром. Мне нужно выспаться.
Окончив разговор, Мацухаси какое-то время стоял, молча уставившись на курган.
— Ну?.. — не выдержал Томас.
— Он уже едет.
Глава 80
