сюда с целью набедокурить. Приземлился, раскидал пластмассовые стулья, шезлонги и мусор мощным ударом своего убойного хвоста.
С нескольких трейлеров сорвало крышу, раскуроченные веранды валялись в пыли.
Тощий пуэрториканец, голый по пояс по случаю усиливающейся жары, стоял разинув рот и глазел на трейлер, смятый, как пустая банка из-под пива.
Пластиковые окна были выломаны из рам, топорщились грязные москитные сетки.
Когда я проехал мимо него, он махнул мне рукой.
У трейлера Шерри-Ли, прямо у дверей, валялась крона королевской пальмы.
Я оставил «эльдорадо» на ближней стоянке и оттащил крону. От удара дверь заблокировало, а железные ступени прогнулись. Если бы крона пальмы упала чуть левее, она проломила бы и крышу.
Я встал на цыпочки и заглянул в окно. Флакон лака для ногтей на столе и джинсы, перекинутые через спинку стула, подсказали мне, что Шерри-Ли по-прежнему живет здесь. Скорее всего, она сейчас в здании местной школы, где оборудовано убежище. Пьет кофе и утешает несчастную миссис Бендер.
Я оглянулся на трейлер Бендеров. Дерзкая и безжалостная «Луиза» сорвала с него крышу, вышвырнула одежду на забор, через который Соломон перемахнул навстречу своей судьбе. Бендеры, лишившиеся ребенка и крова, вызвали у меня желание помочь им.
Я вернулся к машине, поднял багажник, достал десять капсул «Кленовых листьев», завернул их в валявшуюся поблизости полиэтиленовую сумку и, убедившись, что вблизи не рыщут мародеры, просунул руку в пролом в стене трейлера и положил свой дар на пол бывшей гостиной миссис Бендер.
Надеясь, что Бог сейчас меня видит, я сел в «кадиллак», подал вперед сиденье, устроился поуютнее и мгновенно провалился в сон.
Когда я проснулся, уже стемнело. Судя по часам на приборной панели, было начало одиннадцатого. У меня затекла шея и кружилась голова. Прополоскав рот текилой, я сорвал обертку с новой пачки сигарет. До возвращения Шерри-Ли оставалось четыре часа и сорок сигарет, и мне оставалось только ждать. Небо прояснилось. Я забрался на крышу «эльдорадо», пил «Саузу» и наблюдал за метеоритами, бесцельное блуждание которых в межпланетном пространстве заканчивалось тусклыми вспышками света.
Я старался не волноваться, но я был измотан, и моя воля оказалась никудышным пастырем разбредающихся мыслей. Я был сыт по горло скитаниями, неопределенностью, потрясениями, которые обрушивал на меня мой нездоровый образ жизни, меня воротило с души от травки, сигарет и спиртного.
Возможно, последнее было преувеличением, но, сидя темной летней ночью под мерцающими звездами, я чувствовал, что моя измученная душа умоляет отыскать что-либо приятное, к чему можно прилепиться. Я больше не хотел приключений, тосковал по предсказуемой обыденности нормальной жизни.
Значение свободы часто переоценивают. Мне хотелось иметь то, что можно потерять, но я не мог отделаться от чувства, что это уже случилось.
В начале третьего яркие фары машины Шерри-Ли всколыхнули мои невеселые мысли.
Когда она вышла из машины и осторожно обошла свой трейлер, оценивая ущерб, на душе у меня потеплело. Помня о ее «глоке», я держался в тени, наблюдая, как она пытается открыть покосившуюся дверь. Я сглотнул подступивший к горлу ком, когда дверь со щелчком распахнулась, а затем на землю упал желтый луч света.
Пора было идти в гости.
Если Шерри-Ли и была рада меня видеть, она умело скрыла свои чувства. Загородив вход в трейлер, она окинула меня пренебрежительным взглядом с ног до головы.
– Так, так, так! – процедила она. – Объявился, значит…
– Ты получила мое письмо?
– Какое письмо? – фыркнула она.
Я увидел, что цепочка с ангелом по-прежнему на ней, и приободрился.
– Я послал тебе письмо, в котором объяснил, что происходит. Я сообщил номер моего телефона… Пытался тебе позвонить, но твоего стриптиз-клуба «Аллигатор» нет в телефонном справочнике. Сюда я звонить не стал, потому что Роско ненавидит меня, и, даже если бы я дозвонился, он бы ничего тебе не передал. Я с ума сходил, пытаясь связаться с тобой, Шерри-Ли!
Она молча смотрела на меня, не спеша выносить приговор. Наконец она вздохнула и произнесла нараспев:
– Что ж, входи. Видишь, свет уже дали…
Я поднял сумку, поволок ее по расшатанным ступенькам, с трудом втащил через порог.
– Что там у тебя? Кирпичи? – протянула она.
– Задерни занавески, – сказал я.
– Ты имеешь в виду шторы?
– Ну да, шторы, – кивнул я. – И дверь запри!
– А дверь запереть не получится, потому что она перекосилась. А в чем, собственно, дело?
Я протянул ей бутылку с остатками текилы.
– Давай выпьем! – предложил я.
Она покачала головой и ушла на кухню.
Я расстегнул «молнию» на битком набитой сумке. А когда она вернулась, сказал:
– Знаешь, в кино гангстеры, ограбив банк, едут в какой-нибудь дешевый мотель, заходят в номер, швыряют деньги куда ни попадя и ржут как сумасшедшие.
Шерри-Ли поставила на кофейный столик две стопки, налила в них текилу до краев и внимательно посмотрела на меня.
– С золотом так не получится, – добавил я, приподняв сумку.
А потом я перевернул сумку, и на линолеум упали завернутые в станиоль золотые монеты в пластмассовых капсулах. Вскрыв упаковку «Орлов», я подбросил монеты в воздух. Они, ударяясь о потолок, падали на пол.
Шерри-Ли опустилась на колени рядом со мной и окунула руки в золото. Я вспомнил, как сверкнули у нее глаза, когда она дотронулась впервые в жизни до золотой монеты, и понял, что она в отпаде.
– Вот это да! – прошептала она. – Сколько здесь?
– Точно не знаю, – ответил я, включая ее CD-проигрыватель. – Если хочешь, помоги мне их посчитать.
Прослушав целиком диск Долли Партон, одной из наиболее известных и состоятельных исполнительниц и авторов музыки в стиле кантри, и половину диска кантри-рока Джонни Кэша, мы насчитали 563 «Орла», 479 «Кленовых листьев» и ровно 400 «Панд».
– Сколько же все это стоит? – спросила она.
Захлопнув ногой входную дверь, распахнувшуюся от ветра, я ответил небрежным тоном:
– Немногим более полумиллиона.
Шерри-Ли набрала полные руки монет.
– Но ведь ни с одной из этих монет в магазин за покупками не пойдешь!
– Это уж точно, – улыбнулся я. – Но у меня теперь есть тачка, и я собираюсь объехать всех нумизматов и торговцев монетами от Вако до Браунсвилла, с целью превратить золото в баксы.
– И что ты собираешься делать с такими деньжищами?
– Собираюсь отдать тебе, как и обещал, – заявил я. – Но и ты, в свою очередь, тоже дашь мне кое- что.
Вскинув брови, она сделала большие глаза и долго смотрела на меня в упор, не мигая.
– Интересно! – протянула она наконец. – Что я должна тебе дать?
Настал важный момент. Наши забавы под кайфом на пляже, возможно, были всего лишь доморощенными попытками двух неудачников устроить свое будущее.
Шерри-Ли легко и просто согласилась с моими планами в баре «Тики», поддалась обаянию фантазий бездомного бродяги. Но здесь, сейчас, когда на полу валялось веское доказательство реальности фантазий, стоимостью в полмиллиона, согласие с моими планами значило гораздо больше. Мы оба перестали улыбаться. И когда я глубоко вздохнул, она не отвела взгляда.
