Хайде повесил на плечо автомат, повел подбородком и с плотно сжатыми губами пошел, не оглядываясь. Мы похватали свое оружие и торопливо пошли за ним по пути, который некогда представлял собой дорогу, а теперь превратился в жуткую смесь брошенных домов, подбитых танков и автомашин, снарядных воронок, куч мусора и человеческих останков. То были трупы штатских, не солдат. Все страшно изуродованные. В ведре с водой плавала оторванная голова ребенка. Глаза незряче, изумленно смотрели в небо. Я шел, спотыкаясь, по этим руинам, и перед глазами у меня стояло видение этой головы, пока я не наступил на разлагавшиеся остатки человеческого торса и не отвлекся.
Порта, шедший в нескольких метрах впереди меня, внезапно остановился и крикнул Хайде:
— Эй! Я нашел идеальное место!
Хайде обернулся.
— Что ты там орешь?
Я поравнялся с Портой и увидел, что он обнаружил снарядную воронку, частично покрытую балками и обломками стен.
— Здесь можно установить пулемет, — объявил Порта, безотлагательно принимаясь за дело. — Отличное место с максимальным укрытием.
— А ну, кончай! — заорал Хайде, подбегая к нам. — Бери эту чертову штуку и вперед! Здесь командую я! Остановимся, когда подам команду, не раньше…
Тут нас увидели из бункера и открыли огонь. Хайде взрывной волной швырнуло на нас, и мы вместе повалились в воронку.
— Понимаешь, о чем я? — спросил Порта. — Это место идеальное.
Хайде встал и одернул шинель.
— Даю две секунды, — отрывисто сказал он Порте. — Не вылезешь — подам на тебя рапорт.
— Как знаешь, — бодро ответил Порта. — Я остаюсь здесь.
— Унтер-офицер!
Это был голос Швана. Мы выглянули и увидели его, бежавшего к нам сквозь поднявшуюся пыль. Хайде и я вылезли из воронки. Порта вновь занялся своим пулеметом.
— Чего ждете? — спросил, тяжело дыша, Шван.
Хайде бросил на Порту злобный взгляд и раскрыл рот, собираясь пожаловаться, но не успел: Порта выскочил раньше. Молодцевато отдал честь и указал на пулемет.
— Все в порядке, готов обеспечивать огневое прикрытие.
— Молодец. — Шван одобрительно кивнул Порте и повернулся к Хайде. — Тогда вперед, унтер- офицер!
У Хайде не было выбора. С яростью и ненавистью в глазах он побежал по дороге, спотыкаясь о камни, не замечая от злости свистящих пуль и снарядов, летевших в нас из бункера.
У нас тоже не было выбора, и мы последовали за ним. Рядом со мной бежали с несчастным видом Грегор и Понц. Понц был флотским артиллеристом и недавно оказался в нашей роте после катастрофического эпизода на Дону, когда из всей корабельной команды уцелел он один. На бегу Понц в отчаянии глядел на меня.
Было необходимо добежать до бункера, пока русские не пристрелялись. Я споткнулся о груду кирпичей, поднялся, побежал, упал опять и, шатаясь, встал. Казалось, из грудной клетки выдавили весь воздух. В боку внезапно закололо, острая боль пронизала левое легкое, сердце отчаянно колотилось о ребра, кровь стучала в ушах. Я упал в третий раз и лежал в снегу, всхлипывая и тяжело дыша. Мы были уже почти возле бункера. Оставалось сделать последний рывок… Я получил сильный удар сапогом по ребрам. Потом еще и еще, совершенно безжалостные. Раздался безумный крик:
— Поднимайся, трусливая крыса! Вставай, не то пристрелю!
— Не могу, отстань от меня!
Это был мой истерически вопящий голос. Я едва узнал его. Хайде ткнул меня в ухо прикладом автомата.
— Вставай и бегом, иначе убью на месте!
Заработал пулемет Порты, пули осыпали бункер, впиваясь в стены. Порта стрелял из пулемета мастерски. На него можно было положиться.
Я собрался, готовясь к прыжку. Прыгать не хотелось. Меня сковывал страх. Я знал, что не смогу сделать прыжка, воздух между нами и бункером пронизывали пули. Только Хайде я боялся еще больше. Он был фанатиком, безжалостным зверюгой в бою, его угроза пристрелить меня была отнюдь не шуточной. С другой стороны…
— Пошел!
Хайде ткнул меня автоматом в почки. Всхлипывая от страха, я напряг мышцы и выскочил под огонь. В ров спрыгнул первым, но другие почти сразу оказались там же. Понц стоял рядом со мной, придерживая сумку с гранатами на боку, и как-то странно сопел. Ко мне вдруг вернулось мужество, я взглянул на него и понял, что он в том же состоянии, в котором я только что был.
— Делай, черт возьми, что хочешь! — проскулил он, обращаясь к Хайде. — Моя война кончается здесь, во рву! Провались фюрер, провались отчество, провались этот гнусный рейх!
— И провались военные матросы! — заорал Хайде.
В море пуль, трескотне пулеметов и разрывах снарядов они стояли, свирепо глядя друг на друга. Я поднял взгляд на разбитые стены завода, и до меня постепенно дошло, что получится, если завод окажется разрушен. Это предприятие было гордостью Сталина. С чем останется он без «Красного Октября»?
Внезапно я осознал, что Хайде оставил Понца и бежит вверх по склону к бункеру. Это была, пожалуй, самая опасная минута с начала боя. Склон был крутым, заснеженным и простреливался противником. Я увидел, как Хайде бросился в безопасное место у основания стены бункера и торжествующе присел там. Одному из нас это удалось. Я повернулся к дрожавшему матросу.
— Идешь или нет?
— К черту!
Я пожал плечами и ринулся на склон. Вокруг свистели пули и зарывались в снег. Тяжело дыша, я вбежал в тень громадного бункера. Его толстые стены зловеще высились над нами. Засевшие внутри, должно быть, чувствовали себя в полной безопасности, а мы, атакующие фигурки снаружи, были такими крохотными, беззащитными, такими бессильными…
Я поплотнее прижался к основанию стены, ища укрытия от этой бури.
— Что это с тобой? — съязвил Хайде. — Перетрухнул?
— Не только я. Это был безрассудный замысел!
Хайде поднял руку.
— Перестань. Где гранаты?
— Не знаю, — ответил я. — Не мое дело таскать их. Я не вьючная лошадь.
— Тогда у кого они?
Я неожиданно вспомнил.
— У него.
И указал на Понца, все еще прятавшегося во рву.
Лицо Хайде приняло ошеломленное выражение.
— Ты что, без гранат поднялся?
— А ты с гранатами? — ответил я.
— Не мое дело таскать гранаты!
— И не мое! Гранаты вручили ему, пусть он и несет их сюда!
— К черту! — заорал в бешенстве Хайде. Схватил меня за шиворот и затряс. — А ну, спускайся обратно, неси их! Что нам здесь делать без единой гранаты?
Я вырвался.
— Пусть кто-то другой несет эти треклятые штуки!
— Я сказал — ты! — заревел Хайде. — Ты лучший гранатометчик, я приказываю спуститься и принести их!
— А я говорю — пошел сам знаешь куда! — заревел я в ответ. И указал на испуганного матроса. — Почему он не может принести гранаты? Я не хочу рисковать жизнью, спускаясь и поднимаясь снова. Ты,
