— Когда я скажу, не раньше, — сверкнул на него глазами Легионер. — Если кто хотя бы обмакнет в него палец без моего разрешения, будет иметь неприятности.
Малыш уныло пожал плечами и пошел оттуда, что-то бормоча под нос. В эту минуту темноту прорезал пронзительный свисток лейтенанта Ольсена. То был в высшей степени нежелательный звук.
— Пятая рота, приготовиться к выступлению! И не тяните с этим всю ночь!
Мы неохотно принялись разбирать наш аппарат. И не успели покончить с этим, как к нам подошел обер-фельдфебель Хун, крича по своему обыкновению во весь голос:
— А ну, поживее, ленивые твари! Пошевеливайтесь! Что это с вами? Оглохли?
— Сейчас ты сам оглохнешь, — угрожающе произнес Легионер.
Хун резко повернулся к нему, но тут неожиданно вмешался Старик. Он подошел к Хуну вплотную, их каски почти соприкасались.
— Обер-фельдфебель Хун, — заговорил Старик спокойно, почтительно, но со зловещими нотками в голосе, — я должен кое-что сказать вам. Думаю, вам будет полезно это знать. Отделением этим командую я, это мои люди, и заботиться о том, чтобы они выполняли приказания, — моя обязанность. Я смутно помню, как это делается дома в казармах, но хорошо знаю, как делается на фронте, — что вам, очевидно, еще предстоит узнать. И хочу только предупредить, что либо вы не будете совать нос на мою территорию, либо я дам своим людям полную волю преподать вам урок другой. А они, поверьте мне, могут!
Порта громко захохотал.
— С таким же успехом можно обращаться к тупому буйволу!
Хун сделал шаг к нему и тут же под взглядом Старика замер как вкопанный. Удовольствовался сдавленно брошенным через плечо: «Не думайте, что это вам так сойдет!» и побежал жаловаться.
Мы увидели, как он остановил лейтенанта Шпета, тот рассеянно послушал несколько минут и пошел дальше, оставив Хуна с носом.
Лейтенант Ольсен раздраженно окликнул нас с дороги. Порта с Малышом взяли кастрюлю и заняли свое место в колонне чуть впереди лейтенанта, сделавшего вид, что не замечает их нетабельного снаряжения.
Вновь прибывшие солдаты подбежали панически, беспорядочно, растерянно. Один из них налетел на Порту и в испуге отскочил.
— В следующий раз я тебе все зубы пересчитаю!
Тот побледнел, но благоразумно промолчал.
— Салажата зеленые, — проворчал Малыш.
Лейтенант Ольсен выкрикнул команду, и мы молодцевато встали по стойке «смирно». Когда сделали полоборота направо, приказы стали передавать командиры отделений.
— Порта, черт возьми, где твоя каска? — раздраженно напустился на него лейтенант. — Что за колпак у тебя на голове?
Порта поднял руку к своей старой желтой шляпе.
— У меня нет каски. Ее сбили русские.
Ольсен и Шпет с безнадежным видом переглянулись. Они всегда сдавались, когда приходилось иметь дело с Портой.
— Ладно, — устало сказал Ольсен. — Надевай опять — что там у тебя оно такое! Идти с непокрытой головой нельзя.
— Слушаюсь.
Неприглядная шляпа снова оказалась на голове Порты. Колонна двинулась под нескончаемым дождем, хлещущим нам в лица. Минуту оживления вызвал заяц, внезапно перебежавший нам дорогу, из-за него чуть не опрокинулась наша драгоценная кастрюля, так как Порта, вечно думавший о еде, невольно вскинул руку.
— Ты что, черт возьми? — крикнул Малыш.
— Можно было б освежевать его и съесть, — с сожалением сказал Порта. — Можно было б положить в кастрюлю с выпивкой.
Малыш уставился на него.
— Чего это портить хорошую выпивку паршивым зайцем?
— Так делают в первоклассных ресторанах, — сказал Хайде, всегда знавший все. — Тушеный в вине заяц считается превосходным деликатесом.
— Да ну его этого зайца, — отмахнулся Малыш. — Я бы предпочел птицу… — Согнутая под прямым углом кисть руки ясно давала понять, что за птицу он имел в виду. — Я почти забыл, как они выглядят, провалиться мне на месте. Помнишь того русского, который натягивал гуся? Видно, невтерпеж стало. Если подумать, то я не уверен, что не смог бы сделать с гусем того же самого…
— Ерунда, — сказал Хайде. — Ты не смог бы сделать ничего, если б его подали тебе на блюде. Да еще в такую погоду.
— Кому ты морочишь голову? — глумливо спросил Малыш. — Сейчас я мог бы сделать это совсем голым на Северном полюсе. Что скажешь о времени на турецкой границе — забыл уже, что ли? Снега чуть не по колено…
— Сравнил. Это можно делать в снегу, но определенно не голым на Северном полюсе, — серьезно возразил Шнайдер.
Шнайдер был водителем, его отправили к нам в наказание за то, что он продал в Милане итальянцу армейский автофургон. Он склонен был понимать все слишком уж буквально.
— Никто не сможет сделать этого при такой температуре, — настаивал он. — Невозможно физически.
— Говори только за себя! — рассвирепел оскорбленный Малыш. — Главное — температура внутри — все зависит от того, насколько тебе хочется, так ведь?
— Совсем нет, — упрямо ответил Шнайдер. — Прежде всего, ты не смог бы даже приступить к делу — при таком холоде.
— Кто сказал? — Малыш повернулся к нему так резко, что содержимое кастрюли плеснулось из-под крышки. — Ты, может, и не смог бы, но я совершенно уверен, что смогу. Да что там, я до сих пор помню…
— Тише вы! — прикрикнул лейтенант Ольсен, шедший в нескольких шагах позади нас. — Противник рядом; незачем объявлять ему о себе.
Мы свернули с дороги и с трудом пошли вверх по склону к горам. Ступали мы теперь по траве; густая, упругая масса не издавала под нашими ногами ни звука. Где-то поблизости в темноте довольно посапывала корова, и мы ощущали ее теплый молочный запах. Все команды отдавались вполголоса.
— Отсюда колонной по одному.
Обер-фельдфебель Хун закурил сигарету. Лейтенант Шпет заметил огонек спички и в ярости широким шагом подошел к нему.
— Ты соображаешь, что делаешь, черт возьми? Выбрось эту штуку, отправляйся в хвост колонны и оставайся там!
Хун исчез без единого слова.
Неожиданно в туманной мгле проступили очертания дома. Это был сельский дом, из одного окна шел слабый свет. Лейтенант Ольсен предупреждающе вскинул руку, мы остановились. Сельские дома были нам не в новинку. Иногда там находились безобидные крестьяне с семьями, но всякий раз ухо требовалось держать востро; случалось, что там скрывался взвод противника и пулеметные гнезда.
Ольсен повернулся и поманил нас.
— Хайде — Свен — Барселона — Порта… — Он вызывал нас по одному, и мы бесшумно выходили из строя. — Идите, наведите там порядок. И будьте осторожны; если в доме русские, они наверняка выставили часового. Без крайней необходимости не стреляйте. Действуйте своими кинжалами.
Мы достали кинжалы и бесшумно пошли в темноте. Как всегда в таких случаях, у меня все тело дрожало от напряжения.
Едва мы продвинулись всего на несколько метров, я заметил, что к нам присоединился Малыш. В зубах у него был кинжал, в руке удавка. Он довольно засмеялся, увидев выражение наших лиц, и приблизил губы к уху Порты.
