— Ради тебя же надеюсь на это, — презрительно отвечает Грегор, уходя в лес, где отдыхает остальная часть отделения.
Старик раздражен и сердит. Отделение обременили двумя прикомандированными. Финн, капитан Карилуото, и немец, лейтенант Шнеллё, должны наблюдать за нами в этом долгом путешествии к Белому морю. Кроме них есть еще несколько новичков, сдавших экзамены на переводчиков с русского. Как ни смешно, они не понимают ни слова из того языка, которым разговаривают здесь, за Полярным кругом. Порта и Барселона справляются с местным наречием гораздо лучше.
Офицеры потрясены тем, что уже видели, и это привело к нескольким столкновениям между ними и Стариком. Но поделать они ничего не могут. Оберст Хинка совершенно определенно сказал им, что командует нами Старик, а за ним — при любых обстоятельствах — следует Барселона Блом.
Мы, ворча, собираем снаряжение. Порта готов избить унтер-офицера Штольца из-за убитого пленного, а Старику приходится откровенно поговорить с лейтенантом Шнелле. Малыш безо всякой видимой причины бьет фельдфебеля Шредера, и тот валится с ног.
— Не иди по дороге, — кричит Старик Малышу, который возглавляет колонну.
— Почему? — кричит Малыш так громко, что в лесу откликается эхо.
— Потому что так мы выйдем прямо на противника, — раздраженно шипит Старик.
— Разве не это наша цель? — довольно улыбается Малыш. — Если будем все время избегать друг друга, эта чертова война никогда не кончится!
— Делай, что говорю! — грубо кричит Старик.
— Я отдам этого солдата под трибунал! — злобно кричит лейтенант Шнелле, уже достав записную книжку и карандаш.
— Предоставьте это мне, — говорит Старик, быстро проходя мимо лейтенанта.
— Навстречу нам идет целая армия противника! — кричит Грегор, выбегая из леса в туче снега.
— Я так и думал, — удрученно вздыхает лейтенант Шнелле. — Вот, пожалуйста! Вот что случается, когда фельдфебелю дают слишком много власти!
Старик бросает на него суровый взгляд.
— Можете пожаловаться на меня, когда вернемся, герр лейтенант, но до тех пор должен попросить вас воздерживаться от критики моих приказов. Говоря напрямик, здесь командую я!
Лейтенант Шнелле переглядывается с финским капитаном, тот лишь пожимает плечами и мечтает о том, чтобы вернуться в Хельсинки и никогда больше не участвовать в операциях в тылу противника.
Малыш лежит на снегу, прижавшись ухом к земле, и напряженно слушает.
— Много их? — грубо спрашивает Старик, ложась рядом с ним.
— Судя по шуму, который они издают, не меньше батальона. Но, на мой взгляд, от силы какая-то паршивая рота! Возможно, они ищут подснежники!
— Далеко они? — шепчет Старик.
— Трудно сказать, — отвечает Малыш с умным видом. — Эти русские леса могут сыграть с тобой ту еще шутку!
— Встали, — командует Старик, — и вниз по склону! Бегом, без моего приказа не стрелять! Если придется принять бой, действуйте ножами и саперными лопатками!
Лейтенант Шнелле уже держит в руке пистолет и выглядит очень воинственно.
— Уберите этот ствол, — раздраженно рычит Старик. — Если он выстрелит, будет слышно в Москве!
Лейтенант с оскорбленным видом сует пистолет обратно в кобуру и принимает вид мальчишки, которого слишком рано отправили спать.
Мы слышим русских задолго до того, как они показываются. Громко споря, они огибают угол возле купы елей. Двое лейтенантов с автоматами на груди на русский манер идут впереди. За ними беспорядочной толпой следует рота.
Мы тихо лежим в снегу и наблюдаем за ними в прицелы. Перестрелять их было бы нетрудно, но они не представляют собой ничего серьезного. Убивать их не в наших интересах. Задача у нас гораздо более важная.
— Противник, — взволнованно шепчет фенрих[102] Тамм. — Почему не стреляем?
— Насилие — не всегда лучший метод, — презрительно отвергает это предложение Порта.
— Но это же противник, — громко шепчет Тамм, прижимая приклад ручного пулемета к плечу.
— Смотри не нажми на спуск слишком сильно, — весело предупреждает его Порта, — а то будешь мертвым героем!
Тамм расслабляет пальцы и растерянно оглядывается.
— Фюрер приказал, чтобы противника уничтожали, где бы ни увидели!
— Почему бы тебе не явиться в ставку фюрера и не почистить ему сапоги? — предлагает с широкой усмешкой Грегор. — Самое подходящее для тебя занятие! Может, тебе даже попадет под ногти грязь с его ступней!
Шум, создаваемый удаляющейся ротой русских, постепенно затихает. Последнее, что мы слышим, это взрыв разудалого хохота.
Весь день и почти всю ночь мы продолжаем идти. Ветер режет словно бы острыми ножами. От масок, когда температура опускается ниже тридцати градусов, проку мало.
Низкие, серые тучи плывут все быстрее и быстрее. Приближается буря. Страшная полярная буря, когда ветер может нести по снегу лося, будто снежинку.
— Черт возьми, до чего же холодно, — стонет Малыш, колотя руку об руку. — Какого черта Адольфу нужно в этой треклятой местности? Отняв ее у русских, мы только сделаем им одолжение!
Перед самым рассветом Старик разрешает краткую остановку для того, чтобы перекусить сухим пайком.
— К чему такая спешка? — стонет усталый лейтенант Шнелле и валится в снег.
— Нужно быть у озер раньше транспортных самолетов, — недовольно отвечает Старик. — У нас очень сжатый график. Если не поспеваете за нами, герр лейтенант, можете остаться здесь! Вы не приданы моему отделению, вы просто наблюдатель! Приготовиться к маршу, — командует он и презрительно поворачивается спиной к лейтенанту.
С вершины холма нам видно Белое море, громадные волны поднимаются к хмурому небу. На горизонте еле-еле видна темная линия, похожая на далекий берег.
— Как думаете, это Америка? — с любопытством спрашивает Малыш.
Тут же разгорается оживленная дискуссия. Не участвуют в ней только офицеры-наблюдатели.
— Святая Агнесса, — хрипло кричит Грегор, — туда можно доплюнуть, и если это Америка, давайте махнем рукой на Адольфа и пойдем туда к черту от этой гнусной войны!
Мы лежим в снегу, мечтательно смотрим на темные тени и стараемся превзойти друг друга в фантазиях. Малыш представляет себе, что он встретил в Нью-Йорке меховщика Давида, где тот дожидается поражения Гитлера.
На четвертый день под вечер мы подходим к озерам и едва успеваем расстелить длинные красные полотнища, служащие ориентирами для самолетов, как из-за облачного покрова с ревом появляется первый «Юнкерс-52». Самолет летит так низко над снегом, что на минуту кажется, он готовится сесть.
Старик выпускает ракету, и с него начинают падать контейнеры.
Из снежной дымки появляются еще два самолета, кружат над нами и буквально волочат свои контейнеры друг за другом.
— Похоже, они торопятся повернуть обратно, — саркастически говорит Порта, делая им непристойный жест.
Последний «юнкерс» неуверенно кружит. Один из его двигателей работает с перебоями и дает обратные вспышки. Потом самолет опускается на брюхо, ползет по снегу и переворачивается. Одно крыло отлетает, обломки вспыхивают.
— Оставьте его, — отрывисто говорит Старик. — Нам все равно не спасти экипаж!
Голос его заглушает сильный взрыв, обломки разлетаются далеко во все стороны.
— Этот грохот, должно быть, заставил подскочить всех в Мурманске, — говорит потрясенный Малыш.
