устроившегося Энека.
Когда сухое дерево затрещало в занявшемся огне, Энек начал зевать. Лоуренс улыбнулся: Энек сейчас напомнил ему Хоро.
Но было по-прежнему холодно, как будто разом наступила зима.
Чтобы понять причину, достаточно было взглянуть на небо. До Рубинхейгена четверка должна будет добраться к середине следующего дня, и Лоуренс желал бы, чтобы до того времени все оставалось, как есть.
Но небеса вряд ли будут ждать. Лоуренс огорченно фыркнул. Скорее всего, дождь начнется еще до полудня, а уж до вечера – наверняка.
Деревья в лесу были достаточно густые, чтобы под ними можно было укрыться, но из-за овец это едва ли удалось бы. И от леса веяло чем-то зловещим. Лоуренс леса не боялся, но и провести там ночь не стремился. Самой опушки леса как укрытия от дождя было вполне достаточно.
Лоуренс думал об этом, глядя на разгорающийся костер, когда на спину ему что-то навалилось.
Не успел он обернуться, как по соседству показалось знакомое лицо.
То была Хоро; на щеке у нее все еще оставался отпечаток древесного корня, на котором она спала.
- Здесь теплее.
Лоуренс был не настолько скромен, чтобы понять эти слова лишь в прямом смысле.
Хоро накинула одеяло Лоуренсу на спину и, накрывшись сама, нарочито свернулась калачиком и прильнула к нему. Стащить у него одеяло – это была, конечно, замечательная идея; но, возможно, она решила, что перестаралась. В конце концов, холод и голод были вечными спутниками любого путешественника.
Но поскольку Хоро не произнесла слов извинения, Лоуренс не стал говорить, что прощает ее.
Он пошевелил угли палкой и кинул ее в костер.
- Да, кстати, - небрежным тоном сказал он. – По-моему, ты говорила, что умеешь предсказывать погоду?
- Угу. Сегодня после полудня будет дождь, - сонно отозвалась она.
- Это любой мог бы сказать, только на небо посмотрев, - поддразнил Лоуренс.
Вместо того чтобы рассердиться, Хоро легонько боднула головой его плечо.
- Жаль, что мы не можем сесть на коней и добраться до города еще до дождя. Как ты насчет картофельного супа? Разогретого на очаге.
- Не возражаю. А еще...
- Хвост расчесать, да? – Лоуренс понизил голос еще сильнее.
Хоро издала вздох и кивнула.
- Побыстрее бы добраться до постоялого двора. Только...
Она уныло взглянула на небо.
Холодный ветер трепал ей челку, и Хоро прищурилась, словно защищая от ветра свои длинные ресницы.
- Будет дождь. Не хотела я этого.
И тут Лоуренс вспомнил. Когда он познакомился с Хоро, ее считали богиней урожая в богатом краю. Крестьяне ненавидели холодные дожди в сезон урожая, и поэтому, хоть Хоро и была сейчас далеко от полей, такая погода ей тоже нравиться не могла.
Конечно, у самой Хоро едва ли оставались хорошие воспоминания о тех полях – многое из произошедшего было тому виной, – но все же она была богиней урожая.
Однако не нужно быть богом урожая, чтобы испытывать отвращение к холодному дождю. А в худшем случае дождь будет еще и со снегом.
От одной мысли об этом Лоуренсу стало холодно, и он быстренько сунул в костер еще один сук.
Прошло немного времени, и проснулись остальные.
Но кое-чего Лоуренс не сознавал.
Хоро никогда и ничего не говорила просто так.
Глава 6
Они шли вперед, и с каждым выдохом за ними тянулись белые облачка. Когда такое облачко обдувало щеки, на какое-то мгновение это приносило тепло; но скоро щеки замерзли, и каждый выдох отдавался болью.
Небеса все мрачнели, пока наконец их терпение не иссякло, и вскоре после полудня сверху посыпалась холодная морось, словно кто-то строгал гигантский кусок льда. Лицо Лоуренса настолько задубело, что он думал, уж не замерзло ли оно в буквальном смысле; но всякий раз, когда воздух снаружи попадал под одежду, Лоуренс ощущал приятную прохладу.
Они бежали – люди, кони, овцы и пес.
За ними следили глаза, много глаз. Чье-то присутствие нависало.
Но как бы внимательно ни вглядывались и ни вслушивались бегущие – ни единого звука не доносилось из леса, ни пятнышка шерсти не показывалось из-за деревьев. И в конце концов погода и постоянное напряжение притупили их способность беспокоиться о волках.
И
Даже Хоро что-то заметила, когда волки уже были повсюду.
- Энек! – прозвенел голос Норы, и ком черного меха и белого дыхания метнулся к стаду, чтобы подогнать отстающих овец.
Овцы пустились бегом, но они не могли отличить собачий лай от волчьего воя, который раздался вдруг, словно передразнивая Энека.
Все было ясно. Вой доносился откуда-то справа, с горного склона; стоящий там волк пытался приманить овец. А вот слева, из леса, воя по-прежнему не было – путники слышали лишь топот лап и дыхание.
Четверка мчалась по самому краю зарослей кустов и папоротников. Лоуренс и Хоро скакали на коне вдвоем; Либерт тоже мчался верхом. Нора, чья челка налипла на лоб от дождя и пота, с помощью посоха и Энека управляла стадом.
Когда противник – волки, нужно не дать себя окружить, иначе конец. Волки охотятся очень осторожно, стараясь, чтобы никто из стаи не пострадал. Идеи использовать одного волка, чтобы отвлечь остальных, не работают, и ни один волк из стаи не нападает сам по себе. Волки ведут себя очень осторожно и хитро с начала и до самого конца охоты.
Если, когда волки будут затягивать мешок, беглецам удастся убить хоть одного, то они смогут уйти целыми и невредимыми.
Слушая сбивчивое объяснение Хоро, Лоуренс заметил, что Нора двинулась вперед, пытаясь сделать именно это.
Между деревьями мелькал волк – он пытался обогнать беглецов и преградить им путь; но его отгонял то Энек, то скачущий теперь впереди группы Лоуренс.
Когда волки медленно сжимают кольцо, пастух заставляет овец бегать хаотично, не держаться вместе. В такие минуты овцы для пастуха – не малые дети, которых надо оберегать, но щит – такое же оружие, как любое другое.
Сейчас действовать предстояло не Либерту и не Лоуренсу. Все внимание Либерта было сосредоточено на том, чтобы одной рукой сжимать поводья, а другой удерживать под одеждой мешочек с золотом.
Что до Лоуренса, то он мог лишь спросить у Хоро, что ему делать.
- Что делать, э?
Дорога была ужасна сама по себе, а на спине несущейся галопом лошади – ужасна вдвойне. Трясло неимоверно; Лоуренсу казалось, что его голова вот-вот оторвется от тела. Поддерживать сидящую перед
