— Спасибо за разъяснения, Фил, — пробурчал Хендерсон, разглядывая обезображенное тело. — Ну а голову зачем отрезали?
— Чтобы подчеркнуть свое презрение к убитому, — ответил Барклай.
— Вокруг не очень много крови...
— Его убили в другом месте, затем тело перенесли на Лестер-сквер и бросили здесь. Голову, вероятно, отсекли сразу же после убийства. Хотя я, откровенно говоря, сомневаюсь, что он был мертв, когда это проделывали.
— Ну и дьяволы... — снова пробормотал Хендерсон.
— Раны сильно кровоточили, и он просто потерял сознание от потери крови. Кроме того, характер порезов на шее свидетельствует о том, что голову отсекли двумя ударами, не более. То есть ее отрубили, а не отрезали.
— Что ж, уверен, ему это доставило огромное облегчение, — заметил Хендерсон, кивая на тело. — Каким оружием совершено убийство?
— Большими ножами, и, судя по разной направленности и глубине порезов, убийц было несколько.
— Джон, свяжись с полицейским участком на Боу-стрит. Китайские кварталы в его ведении. Мне нужно собрать как можно больше сведений о стычках между триадами за последние месяцы.
— Уже проверено, — сказал Лейтон. — Согласно их информации, ничего подобного не происходило уже больше десяти месяцев. Правда, случались схватки между членами одной и той же триады. Но ничего похожего на войну между бандами.
— Этого тоже могли убить члены его же триады, — предположил Барклай.
Хендерсон едва заметно кивнул.
— Возможно, — тихо произнес он. — Но как-то не верится, чтобы это сделали его дружки. Что же такого он мог натворить, чтобы они с ним так расправились?
— Так что вы думаете, Ник? — спросил Лейтон. — Что здесь попахивает войной между бандами?
— Об этом пока рано говорить, — ответил Хендерсон. — Но если так, то, полагаю, еще не одного китайского ублюдка найдут в сточных канавах Чайнатауна.
Глава 18
В баре «Три колокола» было полным-полно народу. Занятыми оказались почти все столики. Посетители повышали голос чуть ли не до крика, перекрывая рев автоматического проигрывателя, который, похоже, включили на максимальную мощность. Хор выкриков и ободряющих возгласов, сопровождавших состязания по метанию дротиков в дальнем углу бара, усиливали какофонию.
Бармен налил Дойлу вторую порцию водки. Тот протянул ему пятифунтовую бумажку и, в ожидании сдачи, принялся украдкой рассматривать переполненный бар. Наконец взгляд его остановился на том, кого он и искал.
Мужчина этот сидел спиной к Дойлу, лицом к туалету.
Дойл наблюдал и ждал. Это являлось частью его работы.
"Многих парней она отвергла, — ревел музыкальный ящик, — но я заглянул ей в глаза и увидел этот взгляд...
Дойл непроизвольно притопывал ногой в такт музыке.
— Не угостишь ли стаканчиком? — раздался рядом голос.
Дойл повернул голову.
Она широко улыбалась.
Он окинул ее оценивающим взглядом.
Плотно облегающие ноги лосины, замшевые сапожки, черная куртка поверх белой блузки. Года двадцать четыре. Блондинка.
ОНА И ДОЛЖНА БЫТЬ БЛОНДИНКОЙ.
— Я спросила...
— Я слышал, о чем ты спрашивала, — ответил Дойл, кивая на стакан в ее руке. — Но у тебя ведь есть выпивка...
Девушка поднесла стакан к губам и одним глотком опорожнила его.
— Уже нет, — ухмыльнулась она.
Он заказал для нее джин с тоником.
— Так, говоришь, из каких ты краев? — спросила девица.
— Я пока еще ничего не говорил, — ответил Дойл.
— Но ты ведь не местный, правда?
— А ты что, всех здесь знаешь?
— Я живу по соседству уже три года; у меня квартира на Килберн-Лейн, рядом с церковью.
— Что ж, удобно, хоть каждый день ходи на исповедь. — Он улыбнулся.
Она расхохоталась.
— Если бы я пошла на исповедь, со священником бы случился сердечный приступ. Уж я бы нашла, что ему порассказать, — проговорила она наконец, длинным пальцем смахивая с глаз выступившие от смеха слезы.
— А может, я сойду за исповедника? Мне бы обо всем и рассказала...
— Может быть, попозже, — ответила она, прикладываясь к своему стакану.
На мгновение их взгляды встретились.
— Так, значит, ты часто здесь бываешь? — поинтересовался Дойл. — Ты ведь говоришь, что знаешь многих...
— Кое-кого знаю. А кто именно тебя интересует?
— Например, вон тот парень. — Дойл кивком указал на человека, сидевшего напротив туалета.
— Этого знаю, — сказала она с улыбкой.
— Хорошо знаешь? — Дойл вопросительно поднял бровь.
Протянув руку, она игриво потрепала его по колену.
— Ладно тебе, — хихикнула она. — Я не из таковских.
— Ну вот, не из таковских, — с деланным разочарованием протянул Дойл. — Так выходит, я зря трачу деньги тебе на выпивку?
Она опять расхохоталась, вновь потрепав его по колену.
На этот раз он накрыл ее руку ладонью и, удерживая ее, почувствовал, как ее длинные пальцы стали поглаживать его бедро.
— А почему он тебя интересует? — спросила она неожиданно. — И вообще, ты задаешь слишком много вопросов.
— Такой уж я любопытный тип, — усмехнулся Дойл. — Кроме того, хочу убедиться, что не цепляю его девушку. Так ты не его подружка, а?
— Ничья я не подружка, — ответила она, продолжая поглаживать его ногу.
— Вот и прекрасно. Мне бы не хотелось наступать кому-либо на хвост. Особенно ему.
— Откуда ты его знаешь? — поинтересовалась она.
— Он пытался увести мою девушку, — улыбнулся Дойл.
Она снова засмеялась.
Дойл сделал глоток, искоса взглянув на мужчину, о котором расспрашивал.
— Его зовут Нисон, верно? — спросил он. — Майкл Нисон.
— Почему это тебя так интересует?
— Так кто из нас задает слишком много вопросов?
— Так ведь любопытство заразительно.
— Ага, как грипп.
— Я ведь даже не знаю, как тебя зовут, — сказала она.
— Фрэнк, — солгал Дойл.
— А меня зовут Анджела. Рада знакомству, Фрэнк.
Дойл поцеловал протянутую руку.
— Ты просто душка, — хихикнула она.
Дойл заказал еще выпивку и поглядел вслед Майклу Нисону, который поднялся и направился в туалет.
