гравием подъездная аллея соединяла институт с дорогой, ведущей в Оксфорд. Вдоль аллеи, будто часовые, выстроились высокие кедры и тополя.
Однако если внешне здание принадлежало ушедшей эпохе, то внутренний вид его был современным, почти футуристическим.
За многие годы старые комнаты превратились в прекрасно оборудованные офисы и лаборатории, предоставляющие Келли и ее коллегам все необходимое для проведения исследований.
Институт был основан в 1861 году и с тех пор занимался изучением и регистрацией всех видов психических явлений — от навязчивых состояний до телекинеза. Огромная библиотека в подвальном помещении хранила на своих полках знания, накопленные более чем за сто лет, но прогресс внес коррективы, и ученые теперь вместо гусиных перьев использовали текстовые процессоры, а вместо рассказов очевидцев и слухов — электронные устройства наблюдения.
У Келли было много сведений о Морисе Гранте, в том числе документы, которые она только что достала из шкафа. В них находился результат электроэнцефалографии мозга Гранта — один из многих; полученных во время его сна. Она посмотрела на него и покачала головой — перед ней была загадка.
На электроэнцефалограмме было пять линий, каждая из которых представляла определенную область мозга; четыре из них оказались ровными.
Ее заинтересовала пятая линия. Прибор изобразил ее в виде больших зигзагообразных штрихов, свидетельствующих о невероятной степени активности в одной области мозга.
Келли была уверена, что именно эта область контролировала сновидения. Она знала также, что все линии должны отражать активность мозга. Не будь этой единственной активной области, можно было подумать, что ЭЭГ снимались у трупа.
Дверь ее кабинета открылась.
— Извини за вторжение, Келли, — обратился к ней знакомый голос. Вошедший холодно и как бы запоздало улыбнулся. — Мне нужно поговорить с тобой.
На лице доктора Стивена Вернона появилась натянутая, формальная улыбка, в которой никогда не участвовали его глаза. Он был одним из тех толстых людей, которых из вежливости называют дородными. Пуговицы его серого костюма едва держались под напором толстого живота. Брюки были несколько коротки для него, но зато об их складки можно было порезаться. Очень густые и пышные для пятидесятипятилетнего человека волосы блестели в свете люминесцентных ламп. Усы его напоминали те, что шаловливые мальчишки забавы ради подрисовывают портретам на рекламных афишах. Черты его лица были тонкими и хищными, из-под одутловатых век смотрели серо-голубые глаза. Серый костюм. Серые волосы. Серые глаза. Вернон походил на пасмурный день. Но в этих глазах, в этом массивном теле кипела энергия. Вернон сейчас так же жаждал знаний, как и двадцать пять лет назад, когда пришел в институт. Последние двенадцать лет он его возглавлял. Подчиненные уважали его за ум и преданность делу. Часто он до глубокой ночи засиживался в своем кабинете на втором этаже, читая отчеты. В ночной тишине любил побродить по пустынным коридорам и лабораториям института, за толстыми стенами которого чувствовал себя удивительно спокойно.
Дом его находился в восьми — девяти милях от института, но он всегда неохотно возвращался туда после работы.
Дом.
Можно ли назвать домом место, куда он боялся возвращаться?
Проходя мимо Вернона, Келли уловила знакомый запах, который, казалось, следовал за ним повсюду, окружая его невидимым облаком. Это был запах ментола. Он постоянно сосал конфеты от кашля, хотя Келли никогда не видела его простуженным. В нагрудном кармане вместо ручки лежал пакетик с конфетами. Усевшись, он сунул в рот очередную конфету.
— Как у тебя продвигается дело с этим Грантом? — спросил ее Вернон.
Келли рассказала ему о магнитофонной записи и повторяющихся кошмарах.
— Да, да, я знаю об этом, — быстро сказал он. — Я кое-что слышал об электроэнцефалограмме.
Зеленые глаза Келли встретились с его серыми глазами, какое-то время они молча смотрели друг на друга.
— Можно взглянуть на нее? — спросил он.
Келли подала ему бумажную ленту. Вернон пошевелил конфету во рту и профессиональным взглядом впился в линии ЭЭГ.
— Его мозг стимулировали? — спросил он.
— Да. Мы еще используем амфетамины.
Вернон медленно кивнул. Как опытный врач он понимал, что ЭЭГ должна была зарегистрировать гораздо большую активность мозга. В институте работали четыре врача. Один из них обязательно присутствовал, когда пациенту давали лекарства, и следил за его состоянием.
— Но тогда почему активна только одна область? — вслух подумал Вернон.
— Весьма вероятно, что именно эта область управляет подсознательным мышлением, — сказала Келли. — Когда Грант бодрствовал, ЭЭГ показала лишь незначительную активность в этой области. — Она указала на линию с небольшими зубцами.
Вернон, громко посасывая свою конфету, свернул бумажную ленту и вернул ее Келли.
— Снимите ЭЭГ еще раз, когда он будет бодрствовать, — распорядился Вернон. — Потом еще одну, когда он заснет, но без лекарств. Я хочу посмотреть на нормальную ЭЭГ.
Келли кивнула.
Вернон подошел к окну и стал смотреть, как накрапывает дождь.
— Это очень важно для меня, Келли, — сказал он, сцепив за спиной руки, отчего стал похож на директора школы, собравшегося дать нагоняй непослушному ученику. — Результаты электроэнцефалографии его мозга, — продолжал Вернон, — свидетельствуют о том, что подсознание может работать независимо от остального мозга. Мы должны найти ключ к этой закрытой области.
В его голосе она уловила нотку, близкую к отчаянию. Казалось, еще немного времени и их поиски увенчаются успехом, но, видимо, времени-то у Вернона и не было. Ни дня не проходило, чтобы он не заглянул в лабораторию Келли или в ее кабинет, и так с самого начала исследований. Поведение Вернона обнаруживало нечто большее, чем обычный интерес руководителя, оно становилось навязчивым. Келли могла только гадать, почему.
Он все еще стоял у окна, а она смотрела на его широкую спину.
— Я постараюсь снять у него ЭЭГ прямо сейчас, — сказала она.
Вернон повернулся, кивнул и направился к двери.
— Я буду в своем кабинете, — сказал он. — Как только будут результаты, дай мне знать.
Когда он проходил мимо, она снова почувствовала запах ментола. Он закрыл за собой дверь, и удаляющиеся шаги гулким эхом отозвались в коридоре.
Она положила бумаги в шкаф, вышла из кабинета и торопливо направилась к лестнице, чтобы спуститься в лабораторию.
Стивен Вернон тяжело погрузился в кресло за дубовым столом и закрыл глаза, поглаживая переносицу большим и указательным пальцами. В приемной под аккомпанемент барабанящего по стеклу дождя постукивала машинка секретарши.
Его большой, как и подобает руководителю, кабинет был одной из немногих комнат в здании, которые отдавали дань прошлому. Деревянная обшивка стен и стол пахли так, будто их недавно навощили. Напротив стола висела весьма неплохая копия картины Жерико «Капрал Жерар». Вернон скользнул по картине рассеянным взглядом, его одолевали другие мысли.
Неужели ЭЭГ Гранта в самом деле открыла доселе неизвестную область мозга? Неужели они нашли ключ к подсознанию? Может ли он надеяться на удачу через столько лет?
Он выпрямился в кресле и взглянул на телефон. Звонок мог раздаться через пять минут, пять часов или пять недель. Но он верил, что это произойдет, ведь он ждал этого звонка столько лет.
Глава 5
— Смотрите на часы.
Жан Декар сосредоточил внимание на плавно вращающемся в воздухе золотистом предмете. Дыхание
