— Поступайте, как вам угодно, мисс Хант. — Он положил трубку.
Келли поймала себя на том, что снова смотрит на трубку, и медленно опустила ее. Первоначальное замешательство, вызванное неучтивостью француза, перешло в гнев. Жубер почти откровенно ей нагрубил. Почему? — спрашивала она себя.
Хотел что-то от нее скрыть?
Если да, то по какой причине?
Она покачала головой, раздраженная как Жубером, так и своим слишком живым воображением. Как бы то ни было, он не имеет права разрывать связи между двумя институтами. Не поговорить ли ей с Лазалем? У нее был его домашний номер.
Может быть, он сам ей завтра позвонит?
Она откинулась в кресле, слушая, как дождь барабанит в окно. На столе перед ней лежала последняя электроэнцефалограмма, которую лишь час назад сняли у Мориса Гранта. Она была нормальной, заметно отличаясь от той, что была у него после приема лекарств. Она бросила оценивающий взгляд на линии ЭЭГ, но не заметила ничего необычного. Позднее, когда Грант уснет, они снимут у него еще одну ЭЭГ. Возможно, на ней будут отклонения, которые позволят им разгадать фокусы, которые проделывает его мозг.
Она вспомнила, как он описывал свой кошмар — ритуальное убийство жены и ребенка.
«Что бы это значило?» — подумала она.
Глава 7
Было уже далеко за полночь, когда темноту подъездной аллеи, ведущей в дом Стивена Вернона, рассек свет мощных фар «ауди» Дождь, ливший весь день, сменился ледяным ветром, который колотил в окна машины, словно стремясь ворваться внутрь. Вернон заехал на стоянку, заглушил мотор и некоторое время сидел в темноте.
Луна тщетно пыталась освободиться из объятий густых облаков, в ее слабом свете на фоне темного неба дом Вернона поблескивал как драгоценный камень.
Вернон открыл дверцу машины и выбрался наружу. Ветер пронизывал его насквозь, обжигал руки и лицо. Он побежал к двери, нащупывая на бегу ключ в кармане, изо рта его валил пар. Он открыл дверь и включил свет. Холл и крыльцо осветились, темнота на несколько метров отступила от фасада дома.
Высокий деревянный забор, окружавший дом, угрожающе скрипел под напором ветра. Забор надежно отделял Вернона от ближайших соседей. Войдя и закрыв за собой дверь, он с обычным удовольствием взглянул на теплые, хорошо подобранные пастельные тона стен и ковров со вкусом отделанного дома.
На половике лежал большой конверт. Увидев почтовый штемпель, Вернон не сразу решился открыть его. Он отнес письмо в гостиную и положил на старинное бюро в углу комнаты. Затем подошел к ореховому шкафчику для напитков, достал стакан, бутылку «Хейга», щедро налил себе, выпил и взглянул на письмо, лежащее на бюро. Поставив стакан, он заметил, что рука дрожит.
Он прошел на кухню и включил тотчас же загудевшие лампы дневного света. Пошарив в холодильнике, он нашел замороженного цыпленка в полиэтиленовом пакете. Согласно инструкции, варить его следовало пятнадцать минут. Вернон решил, что этой еды ему хватит — аппетита не было. Опустив цыпленка в кастрюлю с водой, он вернулся в гостиную, стараясь не смотреть на письмо.
Когда он поднимался на второй этаж, ступени под ним жалобно скрипели. Из окна на лестничной площадке были видны два соседних дома, они стояли погруженные во тьму — жильцы, очевидно, давно уже легли спать. Вернон решил, что поест и сделает то же самое.
На лестничную площадку выходили пять дверей: одна вела в его спальню, другая — в комнату для гостей, третья — в ванную, четвертая — во вторую спальню, принадлежавшую когда-то его давно уехавшей дочери. Пятая дверь была заперта на ключ.
Вернон на мгновение остановился перед ней, с трудом сглотнув слюну, потом потянулся к ручке двери.
Громко задребезжало окно, заставив его вздрогнуть. Он еще раз посмотрел на дверь и через площадку прошел в свою спальню. Сняв костюм, он аккуратно повесил его и надел свитер и серые брюки. Без рубашки его живот выпячивался еще сильнее, безобразно свисая над поясом. Он попытался втянуть его, но ничего не вышло. Вернон сдался, оставив живот в покое. Он посмотрел на часы, стоящие на столике у кровати, и, решив, что ужин скоро будет готов, выключил свет, и снова вышел на лестничную площадку.
Подойдя к запертой двери, он вновь остановился и с трудом перевел дыхание; сердце учащенно забилось в груди.
Послышался громкий треск, и Вернон невольно вскрикнул. Быстро обернувшись, он пытался понять, что произошло.
В окна яростно бил ветер, его леденящий душу вой заглушал дыхание Вернона.
Вновь раздался треск, и Вернон понял, что он идет из запертой комнаты. На этот раз звук был более глухим.
Он шагнул к двери и на мгновение застыл, вновь услышав этот звук, похожий на резкий скрип скребущих стекло когтей.
Стекло.
Тут он вспомнил, что возле окна запертой комнаты растет дерево. Должно быть, ветви его, сгибаясь под ветром, касались стекла. И все.
Вернон разозлился на себя за свой страх. Он еще несколько мгновений пристально смотрел на дверь, потом повернулся и пошел вниз по лестнице. Проходя через гостиную, он не удержался и еще раз взглянул на закрытое письмо, лежавшее на бюро как безмолвный укор. Он пообещал себе открыть письмо после ужина.
Начав есть, он понял, что не так голоден, как ему показалось. Равнодушно потыкав еду вилкой, он оставил тарелку на столе и отправился в гостиную. Там он снова наполнил стакан шотландским виски и опустился в кресло перед камином. В комнате было прохладно. Вернон придвинул кресло ближе к теплу и стал смотреть на пляшущие языки искусственного пламени в электрическом камине. Проглотив почти все виски, он держал стакан в руке и рассматривал оставшуюся в нем жидкость.
Над ним заскрипели половицы.
«Просто дом начал оседать», — подумал он, улыбаясь тому, что еще может шутить.
Он поднялся, вновь наполнил стакан и только теперь отважился взять письмо. Он чуть не выронил его, уже начав открывать, когда тишину гостиной нарушил резкий звонок телефона.
Он поднял трубку.
— Стивен Вернон слушает, — сказал он.
— Я пытался дозвониться к вам раньше, но никто не брал трубку, — сказал голос с сильным акцентом; Вернон узнал его сразу.
— Что у вас, Жубер? — спросил он.
Француз рассказал ему о предсказании Декара.
— Кто-нибудь еще об этом знает?
— Только Лазаль.
— Вы не рассказывали Келли?
— Нет. Вы же сказали: не давать ей никакой информации, кроме той, что вы позволите ей дать.
— А как насчет Лазаля?
— Он ничего не знает, он...
Вернон прервал его:
— Меня интересует, что он рассказал Келли.
— Она не знает ничего о том, что произошло сегодня, и с этого момента иметь с ней дело буду я.
Вернон кивнул.
— Вернон? Вернон, вы там?
Он спохватился:
— Да, извините. Послушайте, Жубер, когда вы сможете утверждать, что опыты прошли успешно?
Француз задумался:
— Трудно сказать. Хотя я чувствую, что мы близки к успеху.
— Насколько близки?
