Но чиновник министерства иностранных дел ничем не мог ему помочь.
– Мистер Киркпатрик, выбор тем для обсуждения остается за вами.
По-прежнему не понимая, что от него хотят, Киркпатрик приехал в замок Бьюкенен и поднялся по длинной каменной лестнице на верхний этаж, где содержался заместитель фюрера.
К тому времени Гесс находился в руках англичан уже около ста часов. Почти тридцать часов прошло с тех пор, как он сообщил им о цели своего визита. Он рассчитывал, что ему сразу же организуют встречу с кабинетом министров или даже с самим королем. Но время медленно текло, а он все сидел в мрачной госпитальной комнате. Он уже начал подозревать, что англичане решили проигнорировать его предложение о мире.
Похоже, что его миссия не удалась. А раз так, то надо спасать своего фюрера от британской пропаганды. Ему придется симулировать сумасшествие.
Когда Киркпатрик вошел в комнату, один, без сопровождения, Гесс понял, что надежды на мир с Британией практически не осталось. Он выразил неодобрение по поводу того, что обсуждение условий мирных переговоров так и не началось, и заметил, что Киркпатрик отделался ничего не значащими замечаниями.
Тогда Гесс заявил официальный протест против условий своего содержания. Он – заместитель фюрера великой нации, и с его положением следует считаться. Гесс стал жаловаться, что свет голой электрической лампочки бьет ему прямо в глаза, что охранники носят сапоги, подбитые гвоздями, и громко топают на лестнице, мешая ему спать. Он подчеркнул, что рассчитывал вернуться в Германию, пробыв всего несколько часов в Англии, и поэтому не взял с собой никакой одежды, кроме той, что на нем. Гесс потребовал, чтобы британские власти организовали его возвращение домой, – если потребуется, он готов выпрыгнуть с парашютом, когда самолет будет пролетать над территорией Германии. Он жаловался, что, когда его осматривал врач, ему велели лечь на кушетку, покрытую несвежей простыней, и он вполне мог подхватить какую-нибудь кожную болезнь от тех людей, которые лежали здесь до него.
Киркпатрик терпеливо выслушал и записал все жалобы.
Через некоторое время, выполняя особое задание министерства иностранных дел, Киркпатрик в третий раз посетил Гесса. Ему было поручено получить от заместителя фюрера подтверждение того, что Гитлер собирается напасть на Россию.
Гесс прекрасно понимал, что англичане будут рассматривать его как источник информации о военных планах Гитлера, поэтому, когда Киркпатрик завел речь о немецко-русском торговом договоре, он понял, чего от него хотят. И он категорически отверг предположение своего собеседника о планах вторжения в Россию.
– Гитлер – человек слова, – заявил Гесс. – Он будет скрупулезно выполнять все условия заключенного договора.
Гесс так ловко увертывался от вопросов Киркпатрика, что сумел убедить его, что совершенно не в курсе высшей военной стратегии Германии.
Это был последний разговор Киркпатрика с Гессом. Беседы с заместителем немецкого фюрера оказались совершенно бесплодными.
Уинстон Черчилль наконец придумал, что делать с Гессом, и послал Энтони Идену меморандум:
«Премьер-министр – министру иностранных дел.
1. В целом нам было бы гораздо удобнее относиться к нему (господину Гессу) как к военнопленному и передать его в военное министерство, но при этом и как к человеку, которому можно предъявить серьезные политические обвинения. Этот человек, как и все другие лидеры нацистов, является военным преступником, и в конце войны он и его сообщники будут объявлены вне закона. В этом случае раскаяние сослужит ему хорошую службу.
2. Тем временем он должен содержаться в строгой изоляции в удобном доме недалеко от Лондона, и надо приложить все усилия, чтобы изучить образ его мыслей и выведать у него все стоящее.
Необходимо обеспечить ему комфорт и заботу о здоровье, а также предоставить хорошие книги, письменные принадлежности и условия для отдыха. Нельзя допускать никаких контактов с внешним миром и приема посетителей, кроме тех, у кого будет разрешение министерства иностранных дел. Необходимо приставить к нему специальных охранников. Он не должен получать газет и слушать радио. К нему следует относиться с уважением, как к важному генералу, попавшему в наши руки».
В пятницу ночью 16 мая, почти через неделю после того, как Гесс приземлился в Шотландии, его перевели в Лондон и поместили в Тауэр.
Весть о том, что Гесса увозят из замка Бьюкенен, просочилась в прессу, и площадь перед главным входом в замок заполнили репортеры и фотографы. Однако им не удалось ничего увидеть. Гесса вывезли в машине скорой помощи через задние ворота замка. Лондонский экспресс сделал остановку на расположенной поблизости боковой ветке железной дороги, и здесь к нему был прикреплен вагон, в котором был помещен Гесс.
За перевозку Гесса отвечал подполковник Гибсон Грэм, который ехал в одном с ним вагоне. По всему затемненному коридору были расставлены охранники, а двое из них стояли прямо у входа в купе.
– Эти люди так и будут всю дорогу пялиться на меня? – раздраженно спросил Гесс. – Я не могу уснуть, когда на меня смотрят.
– Прошу прощения, – с сожалением ответил подполковник Грэм. – Но вам придется с этим смириться.
Гесс нахмурился.
– Я вам это припомню! – угрожающе заявил он.
Весть о том, что Гесса везут в Лондон, распространилась очень быстро. На станции Юстон собралась толпа зевак, которые угрожающе трясли кулаками в его сторону. Заместитель фюрера презрительно улыбнулся и, словно желая поддразнить их, вскинул руку в нацистском приветствии.
Со станции Юстон Гесса отвезли в машине скорой помощи в Тауэр. За ним следовала машина, полная вооруженных солдат. Охрана была усилена, поскольку британские власти опасались, что будет предпринята попытка освободить пленника.
В Тауэре Гесса поместили в той же самой камере, где в 1916 году ждал своей казни сэр Роджер Кейзмент. Гессу не сказали, куда его привезли, но он скоро выяснил это.
Молодой офицер охраны, дежуривший в один из дней, попросил у пленника автограф. Гесс согласился и попросил, чтобы тот принес ему бумагу. Молодой офицер быстро достал лист бумаги, но, прежде чем расписаться, Гесс перевернул его и увидел на обратной стороне напечатанные слова: «Лондонский Тауэр». Он криво усмехнулся.
– Так вот куда меня поместили! – произнес он и отдал офицеру бумагу неподписанной.
Тем не менее Гесс не терял надежды. Он был в плену всего неделю. Он и не подозревал, что тридцать лет спустя все еще будет находиться под охраной.
Гитлера очень беспокоила мысль, как к предложению Германии заключить сепаратный мир с Британией отнесется Муссолини. В Рим был послан Риббентроп, министр иностранных дел, чтобы подробно все объяснить дуче. Чиано, зять Муссолини, сделал в своем дневнике такую запись:
«Неожиданно в Рим явился фон Риббентроп. Он смущен и сильно нервничает. Он заявил, что приехал обсудить с дуче и со мной различные проблемы. Но настоящая цель его приезда заключается в следующем: он хочет сообщить нам подробности о деле Гесса, которое стало предметом обсуждения прессы всего мира.
Согласно официальной версии, Гесс, больной телом и душой, стал жертвой своих пацифистских галлюцинаций и отправился в Англию в надежде способствовать началу мирных переговоров. Таким образом, он не предатель, он ничего не скажет, и что бы ни было сказано или напечатано от его имени – все это фальшивка.
Рассказ Риббентропа – прекрасный пример дезинформации. Немцы хотят затуманить нам мозги, прежде чем Гесс начнет говорить и выскажет то, что может оказать огромное влияние на судьбу Италии.
Муссолини успокоил фон Риббентропа, но позже сказал мне, что, по его мнению, полет Гесса нанес чудовищный удар по режиму нацизма в Германии. После этого дуче добавил, что даже рад, поскольку это поубавит излишнюю надежду итальянцев на этот режим».
