активно участвует в тамошней светской круговерти.
—Какая еще светская круговерть? — хмыкнул Дрю. — Нью-Хейвен ненамного больше Бриджпорта.
— Если это не подходит, так я планировал свозить ее в Нью-Йорк.
—Ты?
Усмешка у Уоррена стала явно угрожающей.
—Думаешь, я не имею представления, как надо женщину сопровождать?
—Женщину — да, но — не сестру. Какой мужчина к ней подойдет, когда рядом ты — зануда известный...
Это заставило Уоррена вновь вскочить на ноги, а глаза его сделались просто бешеными.
—Я тебе не зануда...
—Если вы двое перестанете друг друга подначивать, — ухитрился вклиниться Томас, даже не повысив голоса, — то, возможно, заметите, что отвлеклись от темы. Что и кто собирался сделать — сейчас уже не важно. Факт остается фактом: по всей видимости, Джорджи более несчастна, чем мы предполагали. Если уж она плачет... Ты ее спрашивал о причине слез, Дрю?
—О причине? — удивился Дрю. — Какая может быть причина? Разбитое сердце, говорю я вам!
—Но она тебе об этом сказала?
—Ей и не потребовалось говорить. В тот день, когда она меня нашла на Ямайке, то рассказала, что Малколм женился на другой. И тут же разрыдалась.
—Не похоже что-то, чтобы сердце ее было разбито, — заметил Клинтон. — Она ведет себя вроде как хозяйка, скажу я вам, и это после того, как в день возвращения избежала расплаты за то, что учинила. Эта чертова сегодняшняя вечеринка — тоже ее идея, и она с головой ушла в подготовку приема.
—Но ее же не видно здесь, внизу, все утро, так ведь? Наверное, прячется в своей комнате, потому что глаза опять зареваны.
Томас нахмурился.
—Пора кому-то с ней побеседовать. Клинтон?
—Да что я понимаю в этих чертовых сантиментах?
—Уоррен? — Однако прежде, чем тот собрался с ответом, Томас со смешком проговорил: — Нет, лучше не тебе.
—Я могу, — с неохотой предложил Дрю.
—Когда единственное, на что ты способен, это строить предположения, и превращаешься в кисель, когда видишь несколько слезинок? — усмехнулся Уоррен.
Прежде чем они затеяли новую перепалку, Томас поднялся и направился к двери, по дороге проговорив:
—Поскольку Бойд, скорее всего, спит после того, как вернулся под утро, я думаю, беседовать придется мне.
—Успехов тебе, — напутствовал его в спину Дрю. — Ты, похоже, запамятовал, что она до сих пор зла на тебя?
Томас задержался, чтобы взглянуть на Дрю.
—А тебе приходило в голову, почему?
—А чего тут приходить — она не хотела отправляться в Англию, надеялась, что поедешь ты.
—Вот именно, — ответил Томас. — А это означает, что ей безразлично, увидит она когда-нибудь Кэмерона или нет. Ей просто хотелось, чтобы дело прояснилось.
—Ну и чертовщина, — проговорил Дрю после его ухода. — Неужели это все действительно так?
Уоррен не мог упустить такой возможности:
—При том, как мало ты знаешь о женщинах, мне просто удивительно, Дрю, что ты уже не девственник.
—Я? — задохнулся Дрю. — Ну, по крайней мере, когда мы расстаемся, у них на лицах обычно улыбка. Удивительно, как с тобой женщины не околевают от холода в постели!
Для подобного обмена репликами они оказались слишком близко друг от друга. Единственное, что мог сделать Клинтон, это истошно крикнуть:
—Поаккуратнее с этой чертовой мебелью!
30
—Томас! — воскликнула Джорджина, подняв уголок лежащего у нее на глазах промокшего платка и обнаружив, что к ее постели подходит не служанка, а ее брат. — С каких это пор ты входишь ко мне в комнату без стука?
—С тех пор, как я стал сомневаться, что меня здесь ждут. Что это у тебя с глазами?
Отшвырнув платок на столик возле кровати, она спустила ноги на пол, чтобы сесть.
—Ничего особенного, — едва слышно пробормотала она.
—Тогда с тобой что? Ты до сих пор в постели. А знаешь, который час?
Это заставило ее бросить на него свирепый взгляд.
—Я уже вставала. Это что, похоже на мою ночную рубашку? — спросила она, указывая на ярко- желтый домашний халатик.
—Стало быть, ты так обленилась во время своих последних путешествий, когда палец о палец не ударяла?
Она аж рот раскрыла, затем раздраженно поджала губы.
—Так что все-таки тебе надо?
—Узнать, когда ты снова начнешь со мной разговаривать.
Говоря это, он улыбнулся, присел в ногах постели и прислонился к спинке, повернувшись к ней лицом. Она не обманывалась. Ему нужно было что-то еще. Однако всякий раз, когда Том начинал подходить к делу издалека, дело это неизменно оказывалось щекотливым или неприятным, а ей сейчас очень не хотелось обсуждать ничего такого.
Что касается того, начнет ли вновь с ним разговаривать, то она уже решила объявить ему, что он прощен и не несет никакой вины, при этом сделать это прежде, чем станет известно о ее состоянии — таким образом, он не будет ощущать, что частично ответственность лежит и на нем. Но он и вправду в этом не повинен. Если бы она действительно хотела, то могла бы удержать Джеймса Мэлори от близости с нею, однако она не захотела. Совесть ее может быть тому свидетельницей.
Пока он здесь, можно уладить недоразумение.
—Прости меня, Томас, если я ввела тебя в заблуждение, и ты решил, что я на тебя сержусь. Нет же, тебе это известно.
—Но не у меня одного сложилось такое впечатление. Дрю меня убеждает...
—Дрю чересчур мне покровительствует, — настойчиво продолжила она, причем в тоне ее сквозили нотки отчаяния. — Честно говоря, на него не похоже, чтобы так вникать в наши дела. Просто диву даюсь, отчего это он...
—Тебе не понятно? — мягко прервал он ее. — Но и на тебя не похоже, чтобы ты так строптиво себя вела, однако это было. Он реагирует на то, как реагируешь ты. И Уоррен, кстати, тоже. Он намеренно провоцирует...
—Он всегда провоцирует.
Томас усмехнулся.
—Да, он такой, однако обычно действует потоньше. Давай иначе на это взглянем. Он теперь активно ищет ссоры, и мне думается, ему неважно, с кем она возникнет.
—Зачем же?
—Один из способов стряхнуть эмоции, которые он уже не в силах сдерживать.
Она брезгливо поморщилась.
—Хотелось бы, чтобы он нашел другой способ разрядиться. Лучше бы ему вновь влюбиться. Это бы
