Моника Раак тоже провела не самую лучшую ночь в своей жизни. Поднявшись с постели, она довольно долго сидела перед накрытым к завтраку столом, но не притронулась к пище. Вот уже целый год почти каждое утро начиналось так – одна в пустой трехкомнатной квартире. Ухоженные цветы на подоконниках, книги, аккуратно расставленные на полках. Моника встала и начала ходить из угла в угол, злясь на себя, на весь белый свет и даже на уборщицу, буквально вылизывающую каждый угол в ее доме. Потом мысли Моники переключились на события вчерашнего дня. То, что Клаус был приглашен на праздник к Шмидтам вместе с Региной, невероятно разозлило ее. Ах, с каким удовольствием Моника подмешала бы им обоим в коктейли яд! Какой разразился бы скандал! Подумайте, эта парочка откинула лапки прямо во время праздника в доме Гюнтера Шмидта! Моника, так или иначе, привыкла быть одна. Более того, Клаус ей теперь не нужен ни за какое золото мира! Монике повезло: она отстояла хоть кое-что из добра, нажитого совместно, и уже этим была довольна. Но она потеряла свое место в обществе, за что ей хотелось линчевать бывшего мужа. Ведь это не просто общество. Это их общие друзья, традиции, общий театральный абонемент, новогодние каникулы с лыжными прогулками в Церматте. Двадцать лет подряд они ездили в один и тот же отель. И вот Клаус по-прежнему живет во всем этом, а ее выкинули на обочину той жизни. Он теперь сидит в театре рядом с Региной. Регину приглашают на каждый праздник к их общим друзьям. Как ни в чем не бывало Клаус ездит со своей новой супругой в Церматт, и они от всей души развлекаются там. И все это словно, само собой разумеется. Монике же пришлось искать для себя новую гостиницу, потому что в обществе не поймут, как это нынешняя и бывшая фрау Раак внезапно встретились в холле одного отеля. И на вечеринки к друзьям ее не приглашают из тех же соображений. Да, Моника теперь неизлечимо больна. И диагноз ее болезни звучит как приговор: она навсегда останется «бывшей».
Прекрасно отыграв спектакль под названием «Воскресный завтрак в кругу семьи», Гюнтер вернулся в свой кабинет. Оттуда он наблюдал, как Марион руководит уборкой сада после вчерашнего праздника. А сам раздумывал, как узнать фамилию и адрес Линды. На ум приходит Иоахим, обер-бургомистр. Уж он-то наверняка знает, как зовут пассию сына и где она живет.
Гюнтер порылся в своих записях. У Иоахима есть секретный номер телефона, только для близких друзей и родных. Гюнтер записывал его. Но где? Гюнтер просмотрел свои личные записи, переложил на столе отдельно лежащие бумаги, прочитал их. Одни он вернул назад, другие порвал и выбросил. В записных книжках полно номеров, напротив которых нет ни имен, ни фамилий владельцев. Нет, так ничего не найти! Но Гюнтер хорошо помнил прямой номер в кабинет бургомистра в ратуше. И еще раздумывая, позвонить ли по этому номеру, поймал себя на том, что пальцы сами начали набирать нужные цифры. К его удивлению, трубку сняли сразу.
– Веттерштейн.
– Вот это да! Вот уж никак не ожидал! Приветствую тебя, это я!
– Гюнтер!
– Ты ждал другого звонка?
– Не от тебя… Но все равно здорово, что ты позвонил. Я собирался сам позвонить тебе попозже, чтобы поблагодарить за прекрасный праздник!
– Я тоже хочу сказать тебе спасибо за твое выступление перед гостями. Ты говорил так сердечно. У тебя здорово получилось. Это заметили все!
– Я рад. Да, Марион умеет устраивать мероприятия такого масштаба!
– Ах да! Вот о чем я хотел спросить тебя, Иоахим… Девушка, что приходила вчера с твоим сыном, она…
– Ты имеешь в виду Линду?
– Да, наверное, ее. Понимаешь, мы нашли чью-то косметичку, и Марион считает, что она принадлежит Линде. Может, у тебя есть номер телефона девушки? А еще лучше адрес. Тогда я отправил бы ей эту вещицу.
Гюнтер зажал трубку между плечом и ухом и подвинул листок, готовясь записывать.
– Да, конечно, она обрадуется. – Голос Иоахима утратил прежнюю настороженность, тон стал более мягким и доброжелательным. – Только незачем оказывать ей такую честь. Я скажу сегодня сыну, и он сам приедет и заберет косметичку у Марион. Еще раз большое спасибо, Гюнтер. Все было великолепно!
– Рад слышать это.
Иоахим положил трубку.
– Черт! – прошипел Гюнтер. Карандаш в его руках сломался. Где теперь взять косметичку и как объяснить это Марион? Примерно так: «Посмотри, сокровище мое, что забыла вчера в мужском туалете малышка сына нашего обер-бургомистра».
А если придется объясняться еще и с сыном Иоахима? Надо как-то предотвратить этот позор. Но как?
Гюнтер листал телефонную книжку. Он сам позвонит Дирку Веттерштейну. Может, парню проще принять услугу Гюнтера, чем тащиться за вещью подружки через весь город.
Гюнтеру повезло. Номер телефона Дирка нашелся в записной книжке. Вдруг юноша, польщенный такой честью, даст ему координаты девушки? Гюнтер набрал номер.
Прошло довольно продолжительное время, прежде чем сняли трубку.
– Аппарат Веттерштейна.
Женский голос. Неужели она?
– Это Гюнтер Шмидт. Добрый день!
– Добрый. Вы хотите поговорить с Дирком?
– Ну… – Гюнтер от волнения ломает грифель второго карандаша, так дрожит его рука. – Скажите, это вы были вчера с Дирком у меня на юбилее?
– Да. Было очень мило, спасибо большое!
Гюнтер судорожно соображал, что говорить дальше, но в голову не приходит ничего подходящего.
