— Утром ты выглядел встревоженным. Почему?
— Я думаю, что Мут ла избрала тяжкий путь для тебя.
Дар вздохнула.
— Может быть. Скажи, а как становятся благословленными?
Вопрос Дар, похоже, ошеломил Зна-ята.
— Благословленными? — переспросил он.
— Хай. Я думаю, прозвучало это самое слово.
— Чтобы пара стала благословленной, их союз должны одобрить обе мутури — его и ее.
Дар покраснела.
«Значит, «благословленные» означает «женатые»», — подумала она, гадая, что понял Зна-ят по ее вопросу. Но она была слишком сильно смущена, чтобы спрашивать, и заторопилась уйти.
— Спасибо тебе, Зна-ят, ты мне очень помог.
— Для меня большая честь помогать тебе всем, чем я только могу.
Зна-ят провожал взглядом Дар, идущую по заросшему сорняками огороду. Вскоре девушка исчезла, остался только ее запах. В неподвижном воздухе витал сильный аромат атур. Никаких сомнений в чувствах, испытываемых Дар, не оставалось. Зна-яту было жаль ее.
Только к вечеру Зна-яту удалось улучить момент и остаться с Ковоком наедине. Как только это произошло, он зазвал своего озадаченного двоюродного брата в комнату, где их никто не мог подслушать.
— Даргу говорила со мной утром, — сказал Зна-ят, глядя прямо в глаза Ковоку, — она хотела разузнать насчет благословения.
Ковок-ма сильно смутился.
— Что ты ей сказал?
— Сказал, что союз должны одобрить мутури, — ответил Зна-ят, — и я хочу узнать, что заставило ее задать этот вопрос.
— Я вел себя как подобает.
— У меня на шее — отметина, оставленная Даргу, и из-за этого она мне ближе, чем кровный родственник. Поэтому я спрашиваю тебя снова — откуда взялся этот разговор о благословении.
— Я сказал, что мы не можем тримук, потому что не благословлены.
— Значит, ты заронил семя в ее сердце. Ты не подумал о том, что оно может прорасти?
— Она пришла ко мне. Как я мог отвергнуть ее?
— Рано или поздно тебе придется ее отвергнуть. У твоей мутури мудрый нос, и ей не понравится то, что она учует. Ты не сможешь противиться ей. Благословения тебе не получить. Ты должен был это понимать.
— Хай, — кивнул Ковок-ма, — я радовался и печалился. Скоро я буду только печалиться.
— И Даргу тоже. Ты поступил немилосердно.
— Я следовал велениям моего сердца.
— Я тебя понимаю, — сказал Зна-ят, — но твоя мутури не поймет.
— Я не виню ее. Я сам пока мало что понимаю, — признался Ковок-ма, — поначалу Даргу была для меня просто забавной вашавоки. Она была другой, не такой, как все вашавоки, но все же такой же чужой, как они.
— Мут ла ведет Даргу, — сказал Зна-ят, — быть может, тебя тоже вела Мут ла.
— Хай, — согласился Ковок-ма, — это деяние Мут ла. Вот почему Даргу наполняет мою грудь. От нее исходит чужой запах, она некрасивая, и все же… и все же…
Голос Ковока сорвался. У него был беспомощный вид.
— Слишком поздно сожалеть о том, что случилось прошлой ночью, — сказал Зна-ят, — этого уже не изменишь. Какую бы печаль это ни принесло, все уже случилось.
— Следует ли мне сказать Даргу о том, что ее ожидает?
— Тва, — ответил Зна-ят, — пусть пока радуется.
12
Дар чувствовала, что была послана в Таратанк для того, чтобы влюбиться в Ковока. Поняв, что это уже произошло, она не видела причин долее задерживаться в разрушенном городе и сказала оркам, что ночью они тронутся в путь. Но день клонился к вечеру, и Дар стала сожалеть о своем решении уйти из города. Новообретенная страсть придавала развалинам романтический оттенок, все вокруг словно бы преобразилось. Заросшие сорняками улицы стали красивыми, покинутые дома излучали покой и безмятежность. Для Дар вдруг стала невыносимой мысль о том, что она больше ни разу не побывает в бассейне.
Зна-ят занялся приготовлением последнего ужина перед уходом. Дар взяла Ковока за руку.
— Пойдем, — сказала она.
Ковок-ма встал и пошел за ней. В коридоре Дар прошептала:
— Давай выкупаемся перед дорогой.
Это прозвучало скорее как требование, а не как предложение, и Дар была уверена, что Ковок-ма не откажется. Она поспешила к бассейну, охваченная желанием.
Во внутреннем дворе Дар разделась и обнаженная побежала к воде. Там она стала терпеливо ждать Ковока. Когда он ступил в бассейн, Дар обняла его и осыпала поцелуями его грудь. Ковок-ма уловил отчаяние в желании Дар, и ему захотелось утешить ее. Он поднял ее, чтобы они оказались лицом к лицу.
— Даргу, — тихо проговорил он, — нет нужды спешить.
— Но скоро нам нужно уходить.
— Все подождут нас.
— Ты думаешь, они знают, зачем мы ушли? — покраснев, спросила Дар.
— Эта дорога нова только для нас, — сказал Ковок-ма, — многие странствовали по ней с тех пор, как Мут ла сотворила мир. Все всё понимают, — он улыбнулся, — у меня есть время поцеловать тебя.
Ковок-ма вытянул губы и чмокнул Дар в нос.
Дар рассмеялась.
— Ты глупый!
Ковок-ма ласкал ее так же неторопливо и нежно, как прошлой ночью. После того как он подарил Дар блаженство, она, довольная и счастливая, легла на его грудь. Ковок-ма молчал и бережно гладил ее спину. Через некоторое время Дар оторвала голову от его груди.
— Я сильно отличаюсь от матерей уркзиммути?
Ковок-ма ожидал этого вопроса.
— Ты во многом похожа на них.
— А чем я отличаюсь от них?
— У тебя ровные пальцы, у тебя глаза другого цвета, у тебя круглый нос, а твое тело… — Ковок-ма задумался в поисках подходящих слов, — оно как у ребенка.
— Как это?
— Ты легкая… и нежная.
— А груди у меня такие же, как у матерей уркзиммути?
— Хай!
Дар прищурилась.
— Откуда ты знаешь?
— Матери уркзиммути не прикрывают грудь — только когда холодно.
— Я слишком низкорослая?
