стойко и вести себя так, словно она уверена: ее мужчина вернется живым. Руки Тэвиша гладили ее волосы, и Шторм заставила себя на время забыть все свои страхи. Потом, когда он уйдет, можно будет рыдать и заламывать руки сколько душе угодно, но только не сейчас. Девушка подняла голову и взглянула на Тэвиша:
– Ну что ж, я пыталась вас остановить. Ты чертовски упрям, Мак-Лаган!
– Да, милая, так же как и ты. И, зная твое упрямство, хочу взять с тебя слово, что ты не сбежишь к этому человеку. Поклянись, малышка. – Она поджала губы, и Тэвиш нахмурился. – Если не дашь мне слова, я свяжу тебя и твоего кузена-проныру по рукам и ногам. Скажи, что будешь сидеть в крепости и не сотворишь никаких глупостей.
– Клянусь, – нехотя произнесла Шторм, – но так нечестно! Ты догадался. Я как раз хотела…
– Знаю. Смотри-ка лучше за ранеными, малышка, там ты действительно нужна. И не лезь на рожон. Гвоя жертва будет бессмысленна. А теперь беги! Скоро начнется бой.
Он коснулся губами ее губ, и она зарылась пальцами в его шевелюру, продлив поцелуй, вложив в него всю свою любовь. Наконец девушка отпустила Тэвиша и прижалась щекой к его щеке. Ей вдруг показалось важным, чтобы он узнал о ее чувствах. В такой момент можно было забыть о своей гордости.
– Ты солнце на моем небосклоне, Тэвиш Мак-Лаган. Без тебя все было бы мрачным и холодным. Знай: я люблю тебя.
Тэвиш разжал руки от удивления, и она выскользнула из его объятий. Шолто, который недоуменно смотрел на брата, в свою очередь удивился, когда она чмокнула его в губы. Девушка поспешно исчезла в крепости, не желая присутствовать при обсуждении своего неожиданного признания. Ей повезло: братья заговорили уже без нее.
– Что она тебе сказала? У тебя такой вид, словно тебя стукнули обухом по макушке.
– Да так, ничего особенного, Шолто, – ответил Тэвиш, оправившись от потрясения, – просто милые слова, которые женщины обычно говорят своим мужчинам, чтобы подбодрить их перед боем. – Тэвиш не хотел верить в то, что говорил.
– Ты уверен? – спросил Шолто, догадываясь, что именно сказала брату Шторм.
– Да. Она сказала это, потому что знала: я иду на встречу со смертью. – Он зашагал к крепостной стене. – Так пойдем же, пока бой не начался.
На стенах Карайдленда царила напряженная тишина. Бойцы наблюдали за собиравшейся внизу армией сэра Хью, пытаясь разгадать его тактику. Ряды шотландцев заметно поредели. Противник значительно превосходил их числом, и каждый знал, что поражение почти неизбежно, но, несмотря на это, люди храбро готовились биться до последнего бойца. Сэру Хью придется дорого заплатить за Карайдленд.
Тэвиш тоже смотрел на людей сэра Хью, но думал о Шторм. Ему хотелось, чтобы ее слова были искренними, чтобы она действительно испытывала к нему глубокие чувства. Его собственное отношение к Шторм, что он уже понял, не ограничивалось вожделением. Да, при одном взгляде на нее у него вскипала кровь, и он охлаждал ее весьма приятным способом. Но дело было не только в этом. Еще ни одна женщина не вызывала в нем такой симпатии. Ему нравилось в ней все – от янтарных глаз до независимого характера. После Мэри у него ни разу не возникало мысли остановить свой выбор на какой-то одной женщине, жениться, завести семью. Если Шторм сказала правду, а не просто хотела придать ему сил перед боем, то он мог бы связать с ней жизнь. Если она его действительно любит, значит, ему нечего опасаться измены.
Тэвиш заставил себя сосредоточиться на предстоящем сражении. Рассеянность в такой момент могла стать роковой. А ему сейчас хотелось жить, хотелось как никогда. У них еще осталось столько недосказанного! Он должен поговорить со Шторм. Пусть узнает, что не только его тело постоянно томится по ней.
Сэр Хью оседлал своего боевого коня. Леди Мэри стояла рядом. Час битвы близился, и кровь вскипала в ее жилах. Порой она жалела, что не родилась мужчиной и не может вместе с остальными воинами сражаться на поле брани. Однако ей вполне хватало удовольствия наблюдать. Находясь на безопасном расстоянии, леди Мэри смотрела на жестокую схватку мужчин и упивалась видом насилия, смерти и крови. Это зрелище возбуждало ее, и сейчас, в отсутствие мужа, она могла свободно утолять свою похоть так, как считала нужным. Необходимость соблюдать осторожность сильно сдерживала ее фантазии.
– Убей их всех до единого, Хью! – холодно напутствовала она своего любовника.
Сэр Хью и сам мечтал об этом, но ее приказ его оскорбил.
– Я собирался предложить им сдаться, в последний раз. Так принято.
– Ну, так предложи. Они все равно не согласятся. Я знаю. Но даже если согласятся, неужели это тебя остановит? Если я хоть что-то смыслю в здешних нравах, англичане почитают своим священным долгом убивать шотландцев. Не бойся, тебя никто не осудит.
– Мне плевать, что обо мне будут говорить! – рявкнул сэр Хью, хмуро глянув на нее с высоты своего коня. – Но у войны есть свои законы, Мэри, и их надо соблюдать. А я все-таки рыцарь, не забывай об этом!
Предложить условия плена, а потом, когда противник согласится их принять, отбросить все и убить всех – нет. Даже Хью не мог пойти на такую подлость.
– Это же шотландцы! Зачем с ними церемониться? Забудь про законы чести! Мак-Лаганы – приграничные разбойники, а ты хочешь вести себя благородно с этим сбродом? Если ты избавишь мир от этих ублюдков, тебя назовут героем. И никто не спросит, как ты этого достиг. Я хочу их смерти, Хью, – продолжала леди Мэри, – хочу сровнять с землей их крепость, это уродливое нагромождение камней. Они мне как нож острый в сердце. Я устала с ними бороться. Они меня обокрали, пусть теперь расплачиваются. На мой взгляд, это справедливо.
Или ты забыл, как они над тобой издевались? Забыл свое позорное возвращение в Хагалео? Они же выставили тебя на всеобщее посмешище! Украли превосходного жеребца, которого ты только что приобрел. А потом еще увели у тебя из-под носа отличную племенную кобылу. И я говорю не о четвероногой твари. Я говорю о Шторм. Тэвиш Мак-Лаган сейчас объезжает твою лошадку, а может быть, в ее чреве уже зреет мак-лаганский жеребенок. Владея ею, он владеет и твоим состоянием, той землей, о которой ты мечтал, но которую так и не получил. Они над тобой потешаются. Сколько еще ты будешь терпеть от них унижения? Пора вспомнить, кто ты такой, и отомстить за себя!
