дождь, который он очень не любит, во-вторых, несколько дней мы его не кормили. Сейчас он съел бы все что угодно, исключая, разумеется, медовый пряник с маком.
При одном упоминании данного предмета домашней выпечки Цербер зарычал и громко залаял в три пасти.
– Чем же ему не нравится… – я замялся, -…пряник?
Смерть посмотрел на меня с укоризной:
– Чему тебя учили при жизни? У Цербера, пока мы его не подобрали, было три смертельных врага. Первый… – и, склонившись над моим ухом, он шепотом, чтобы пес не услышал и не впал в ярость, рассказал несколько исторических фактов. Он поведал, как ходячая гора мускулов по имени Геркулес совершил акт насилия над несчастным животным, когда выволок его из преисподней и бросил на произвол судьбы, вынудив долго искать дорогу назад; как некий дурачок по имени Орфей убаюкал его игрой на лире, в результате чего пес на неделю лишился пищи; а также как некая вертихвостка Сивилла накормила его вышеупомянутым пряником [11], после чего пес потерял сознание. Поэтому стоит ему услышать любое из этих имен или малейший запах меда или мака, он заходится от бешенства.
– Само собой, – продолжил Смерть, – обычно я его не морю голодом. Но для сегодняшней задачи очень важно, чтобы его желудок был пустым и чтобы шел дождь. В противном случае наш план сорвется.
Дождь шел что надо. Вода заливала глаза, хлюпала в карманах пиджака, пропитала до нитки футболку и трусы в цветочек и промочила легкие сандалии вместе с носками. Я и забыл, как это бывает прекрасно и какой поразительно богатый опыт дано пережить на земле.
Смерть в своем длинном пальто казался таким же довольным и в своей излюбленной манере давать советы, лишь когда на него находит стих, сообщил:
– Держись подальше. Как только мы войдем, я спущу его с поводка.
Мы ступили за ворота кладбища. Вперед и влево поднималась дорожка, которая вела от рощицы к могилам. Справа стояла новая церковь из красного кирпича с лужайкой и папертью, увитой плющом. У меня не было чувства, что я вернулся домой – моя могила лежала где-то к северо-востоку отсюда, ее окружали толстые теплые стены. Но у меня мелькнула мысль о тех, чьи тела покоились прямо здесь, по ту сторону дождя. Стало интересно, о чем они говорят, какие новости обсуждают. И я почувствовал ностальгию, мимолетное желание вернуться.
Но все исчезло, как только Смерть прикрыл ворота. Он отошел от меня на несколько ярдов и отстегнул поводок. Я ожидал, что пес тут же сорвется, как тигр, выпущенный на волю, но он остался сидеть на месте, свесив алые языки.
– Давай, дружок, – подстегнул его Смерть. – Вперед!
Цербер понюхал гравий на автостоянке.
Смерть присел рядом с ним, погладил одну из голов и что-то прошептал. Пес осклабился на все три морды и умчался вверх по дорожке.
– Что вы ему сказали?
– Гав. Гав, гав, гав. Гав, гав, – ответил Смерть.
Мы покинули кладбище, перешли через дорогу и направились к похоронному бюро, которое занимало два здания в конце улицы. В мощеных сквериках перед зданиями расположилась коллекция грубых булыжников и фигурных надгробий, на которых висели невзрачные бирки с ценами и примерами надписей. Здание слева отличалось витриной во всю стену, где я смутно разглядел выставку гробов, в том числе очень дорогих, вроде того, что стал последним пристанищем мне. Правое здание выглядело относительно нормально – дом с гостиной, кухней и двумя окнами на верхнем этаже. Узкая бетонная дорожка, ведущая к порогу, пестрела пятнами машинного масла, падающие капли дождя создавали в них радужные воронки.
– Должно быть, он механик-любитель, – предположил я.
– Он – нет, – ответил Смерть, – а вот его соседи – да.
Он постучал по зеленой бочке с водой, что стояла слева от дорожки.
– Полная. Это хорошо. – Он подошел к входной двери, обернулся и оглядел окрестности. – Никто и ничто не мешает. Очень хорошо.
– Что теперь?
– Заходим внутрь.
Где-то вдалеке пролаял Цербер.
Смерть извлек из кармана пальто набор отмычек, выбрал одну, открыл дверь – и тут заметил мое недоумение:
– Все под контролем. Еще пять минут его здесь не будет.
Я прошел в дом следом. Длинная, узкая передняя тянулась через весь дом. Справа – маленькая кухня, слева – лестница на второй этаж.
– Посмотри-ка.
Я завернул на кухню. Склонившись над плитой, Смерть принюхивался.
– Это газ – в точности, как говорил Шеф. А в прихожей стоит телефон. Заметил? Наверху должен быть еще один.
В ярде от кухонной раковины он придавил каблуком линолеум.
– Половицы тут непрочные. Совсем непрочные. Малейшее нажатие – и они разойдутся. Но это на всякий случай, если не сработает план А…
Он глянул на потолок.
– А прямо над этим местом пожарная сигнализация. – Он хлопнул в ладоши, явно наслаждаясь подготовкой, пусть сама работа его и не увлекала. – Кажется, должно сработать.
– А какой он? – прервал я его.
– Кто?
– Наш клиент.
Смерть задумался.
– Низенький, лысый, в очках…
– Нет, я хотел спросить – что он за человек?
– Мне известно лишь то, что я утром прочел в его Жизненном Досье. Ему сорок девять лет. И он владелец похоронного бюро.
– И больше ничего?
– Ничего существенного. Мрачный тип, живет один, настоящий затворник. В день выкуривает по три пачки сигарет. В общем, неважный собеседник. А еще он буквально притягивает к себе неприятности – и потому мы здесь.
– А что за неприятности?
– Да самые разные… Десятки, может сотни. – Он надул щеки. – Ну вот, допустим, он носит очки, потому что в детстве болел трахомой. В нашем климате это редчайшее заболевание, но он сумел его подхватить. Очень не повезло. Между тремя и пятнадцатью он разбивал голову раз девять. Будто сглазили. Трижды ломал левую руку, один раз правую и по два раза обе ноги. Его сбивали машины шестью способами. Последние сорок лет он каждую зиму по три раза болеет простудой. И это еще не все. За один вечер в него дважды ударила молния, а когда его везли в больницу, карету «Скорой помощи» сбил грузовик. Вчера утром, когда он принимал ванну, его едва не убило током. Когда он впервые встал на коньки, то сломал себе нос. Младенцем его уронили, и он ударился головой. – Смерть тяжело вздохнул. – Список можно продолжать и продолжать.
Я выглянул из окна. По дорожке к дому не спеша приближался маленький лысый человек в траурном костюме, в руках он нес два пакета с едой. Он перекатывался по тротуару, словно большое печальное надгробие.
– Это он?
Смерть выглянул в окно и кивнул.
– Надо ведь спрятаться?
Он покачал головой.
– Этот человек близорук. По словам Шефа, если мы будем стоять в этом углу кухни, он нас едва ли