обслуживающих целые больничные города, до антигравитационных камер, где могли висеть в воздухе без опоры, ни к чему не прикасаясь, больные с обгоревшей или пораженной кожей. Попадались и части снаряжения космонавтов — все-таки конгресс-то был посвящен космической медицине! Сурен с удивлением увидел на стенде с торговой маркой «Форд» хорошо знакомые ему прыжковые сапоги-скороходы. На обложке проспекта надпись: «По лицензии СССР». Сурен перелистал глянцевую книжечку. Сапоги, которыми в его родной стране снабжали только космонавтов на время полета, здесь продавались в магазинах: их рекламировали для альпинистов, туристов, охотников… Нет, право, нам есть еще чему поучиться у «фирмачей»-капиталистов.
Акопян вышел в кольцевой коридор с многочисленными лифтами; конференц-зал и холл располагались в цокольном этаже гостиницы. Но лифты сейчас были ни к чему. Сурен поднялся во внутренний двор, один из многих, где в соответствии с жарким климатом Майами располагались бассейны, солярии, сады тропических растений. Чего здесь только не росло! Но, пожалуй, наиболее экзотичными среди всех этих орхидей и папоротников казались три русские березы, стройные и белые, точно свечи…
Наконец выбрался на улицу. Стояла жара, впрочем, освеженная дыханием близкого океана. Полукруглый козырек отеля отбрасывал тень на газон с лениво шевелившимися пальмами. Дальше начиналась площадка, уставленная прокатными электромобилями — тоже часть гостиничного хозяйства. Машины были серебристые, обтекаемые, одинаковые, словно пули; на каждой красовалось название отеля — «Флорида» — и эмблема города Майами: попугай, сидящий в кольце, прикованный к нему цепочкой. У края высилась аккумуляторная колонка, похожая на Друзу горного хрусталя. Сурен подошел к ней, сунул в щель металлопластиковую карточку постояльца и получил из окошечка ключи.
Открыв дверцу крайней машины, он обнаружил, что управление крайне просто: штурвал, педаль скорости, ручка заднего хода и тормоз. Делом нескольких секунд было вывести сплющенную сигару на шоссе.
Город дремал. Полуденная сиеста, возможно, от далеких испанских времен оставшаяся в распорядке дня, опустошила улицы, разрисованные звездчатыми тенями пальм, закрыла жалюзи вилл, окруженных садами. Сурен отметил про себя обилие отелей и то обстоятельство, что даже среди немногочисленных прохожих преобладали клерки и посыльные в гостиничной форме, а встречные машины были почти сплошь прокатные. Вокруг расстилался туристский рай, не оскверненный ни одним заводом. Даже офисов почти не увидел по дороге бортинженер: только обязательный «Первый Национальный банк» да похожая на пирамиду вершиной вниз контора авиакомпании «Пан Америкэн». Свернув с Мэйн-стрит, где высился конный монумент некоего идальго в доспехах, Акопян устремился к порту. Возле пирсов собралось довольно своеобразное «общество»: торговых судов и контейнеровозов было очень мало, зато тесными рядами стояли элегантные собственные яхты. Любители стиля «ретро» прибывали сюда на белых, с позолоченной резьбой бортов и носовой статуей святого копиях Колумбовых или Магеллановых каравелл; ветер полоскал романтические паруса, и только посвященные знали, что вся эта бутафория на походе убирается, уступая место мощному винту или водомету. Яхтсмены с более современным вкусом строили крыловидные, каплевидные, плоские плавательные аппараты. Попадались и нарочито роскошные, многоэтажные атомоходы: на таких путешествовали не спеша, большой компанией, устраивая стоянки и загулы в самых злачных местах планеты…
Сделав немалый крюк, Сурен выбрался к городскому рынку. Тут было многолюдно. Магазины и кафе окружали площадь, на которой под громадными полупрозрачными, точно стрекозьи крылья, навесами торговали дарами моря. Пестро одетые смуглокожие суетливые люди — наверное, мулаты или креолы — высыпали на прилавок диковинные раковины, морских ежей, сушеных страшных рыб. Сувенирная индустрия работала вовсю. Впрочем, лежали здесь и груды свежей рыбы; висели длинные ломти вяленого акульего мяса; радовали глаз обилием форм и красок трепанги, мидии, осьминоги, бронированные омары и розовые, навалом, креветки. Звучала ломаная испанская речь. Дородные негритянки в полотняных платках-тюрбанах сидели, как идолы, перед кучами фруктов и домашних сластей. Вольный дух рынка, удивительным образом уцелевший в городе крупного централизованного бизнеса (а то и намеренно оставленный, как туристская приманка), привлек Сурена. Он потолкался между рядов, купил связку бананов и шахматный черепаший панцирь — домой, на рабочий стол.
Возле рынка оканчивались кварталы роскошных вилл и отелей. Никакие грандиозные перемены, никакие свежие ветры XXI столетия не коснулись трущоб Майами — тростниковых хижин и разбитых тротуаров, веревок с нищенским бельем, убогих кофеен и магазинчиков. А может быть, то были следы великого кризиса 1990-х, перед разоружением… Во всяком случае, Сурен, не желая рабски следовать путеводителю, прошелся по двум-трем улочкам за рынком. Он не заметил, как в нескольких шагах от него, протиснувшись между сараем и мусорной свалкой, неслышно остановился черный «орикс». Как господин, похожий на японца, что-то шепотом сказал своим спутникам и вынул пистолет с широким, как водопроводная труба, дулом — усыпитель, оружие, выданное полиции для борьбы с террористами. Затем стрелок приоткрыл дверцу «орикса»… Но в этот миг, чумазой галдящей стаей вылетев сразу из десятка дворов, Сурена обступили мальчишки-креолы, трущобные пацаны, наперебой предлагая самодельные сувениры — все те же раковины и сушеную рыбью мелочь — или попросту клянча денег. Окруженный этим неожиданным эскортом, Акопян, смеясь и поднимая руки вверх, поспешно вернулся к своей машине. Ему пришлось-таки купить пару наивных поделок и раздать горсть мелочи. А Джек-Тэдди, прошипев нечто весьма нелестное, спрятал пистолет и велел дать задний ход…
На чистейшем, сверкающем белизной пляже (мусор дважды в день убирали специальные машины) Сурен зашел в шестигранную прозрачную ограду пресноводного бассейна, с наслаждением разделся и окунулся. Вместо платы опять-таки сунул в щель карточку постояльца: компьютер отеля прибавит, что следует, к счету… Как раз напротив бассейна у обочины стояла полицейская машина, и черный «орикс» медленно проехал мимо.
До конца перерыва оставалось еще минут сорок… Акопян повертелся под струями теплого воздуха, выпил стаканчик ледяного сока папайи, оделся и, уже собираясь садиться в машину, заметил метрах в тридцати от бассейна, возле самого прибоя, будто слепленный из цветных леденцов павильон игровых автоматов. Он так и переливался на солнце. Пляж был малолюден, редкие отдыхающие героически загорали на матрацах с названиями гостиниц или дремали в шезлонгах под тентами; очевидно, павильон тоже пустовал.
Бортинженер, человек подвижного и пытливого ума, любил играть с механическими партнерами. Ему нравилось противопоставлять свою ловкость, смекалку, сообразительность скучному педантизму машины, ее безмозглому упорству и удручающей повторяемости реакций. Он считал, что любой автомат, даже компьютер, можно обыграть — и, как ни странно, всегда оставался в выигрыше. То ли действительно «армянская хитрость» оказывалась сильнее машинных программ; то ли (по мнению некоторых близких к Акопяну людей, в частности, жены) просто в присутствии Сурена разлаживались тонкие механизмы. Такое уж у человека биополе…
Он вошел в павильон. В самом деле ни души. Изменились «однорукие бандиты»[5] за последние тридцать лет, со времен Суреновой юности. Хоть и такие же размалеванные, и так же мигают елочными огнями бесчисленных лампочек, только тематика другая. Исчезли «звездные войны», «ракетные атаки» и тому подобные военные сюжеты. На их место пришли игры не менее захватывающие, однако вполне мирные: «космолет в метеоритном рое» (расстреливай на здоровье, только не вражеские танки или самолеты, а блуждающие в пространстве глыбы!), «точная стыковка», «планетоход в марсианских ущельях»… Знамение времени! Здесь было то же самое. Сурен огляделся в поисках чего-либо необычного… и остолбенел.
Перед ним было нечто вроде телевизора с объемным изображением. Сумрачное звездное небо, на четверть занятое пятнистым диском багровой планеты; стена хмурых коричневых скал, пробитая удивительно правильным отверстием; нависающий скальный козырек… Да это же Фобос! «Его» тоннель! Все воспроизведено до мелочей по кадрам из видеофильма… Интересно: пошла ли эта электронная игра по Америке сразу после возвращения «Вихря», когда знаменитую пленку смотрел на телеэкранах весь мир, или ее придумали в Майами только сейчас, в связи с приездом советской делегации на конгресс? С них станется, бизнесмены — ребята оперативные…
О, вот и фигурка в скафандре на каменной осыпи! Ростом с палец, но на личике видны черные усы… Живой Акопян невольно развеселился, глядя на свою микрокопию. А каковы правила игры?..
