Потом, в комнате, немного смущаясь, Роберт сказал Изабелле:
– Не надо принимать слишком близко к сердцу слова отца. Он часто говорит, не подумав, а потом глубоко сожалеет.
– Он сердит на тебя, ведь так? Очень сердит из-за того, что ты женился на мне. Он бы хотел себе другую невестку.
– Я больше не мальчик, Изабелла. Я уже много лет живу своей жизнью и иду своим путем. Ему это не нравится, никогда не нравилось, мы и поссорились из-за того, что я уехал в Лондон, но ему пришлось смириться с этим.
Граф смирится и с выбором сына. Но сколько придется всего пережить! Изабелла чувствовала себя виноватой, и ей не хотелось спорить. Времени до ужина оставалось мало, а она решила доказать, что жена его сына не какая-нибудь простушка. Сундук уже наполовину распаковали, разложили и развесили платья, которые тетя Августа была вынуждена купить Изабелле. Среди них было одно – из дорогого муарового шелка цвета пламени. Скроенное по последней моде – с завышенной талией, – оно ниспадало до пола мягкими складками. Квадратный вырез был довольно глубоким. Изабелла достала из шкатулки ожерелье из филигранного золота с янтарем и надела его на шею. Это украшение попалось ей на глаза, когда они гуляли по Йорку, и Роберт удивил ее тем, что преподнес на следующее утро понравившуюся вещицу. Затем она вынула из голубой вазы две желтые розы и закрепила их в темных волосах бархатной лентой.
Когда из гардеробной вышел Роберт, облаченный в синий вечерний сюртук, она повернулась к нему:
– Ну как твоя кухарка, готова к бою?
– Так, значит, ты слышала? – недовольным тоном произнес он. – Мой золотистый тигренок выпустил коготки и готов сражаться.
Но на самом деле Изабелла не была так решительно настроена, как казалось, она чувствовала себя беспомощной и напуганной. Ей так не хотелось покидать комнату, идти туда, где ее встретят враждебные лица и придирчивые взгляды. Но допустить такого проявления трусости она не могла.
– А где Рори, – вдруг спросила Изабелла, оглядываясь вокруг.
– Скорее всего, наедается до отвала на кухне, – сказал Роберт. – Не беспокойся, с ним ничего не случится. Теперь пойдем, мой отец помешан на пунктуальности.
Как она и опасалась, атмосфера в столовой ее испугала. Во внушительных размеров комнате с темными панелями стоял длинный стол, безупречно сервированный хрустальной и серебряной посудой, в многочисленных канделябрах горели свечи. Граф выглядел великолепно: черный бархат, кружева, галстук, заколотый бриллиантом. Столько великолепия для простого семейного ужина! Слуги стояли наготове, пока они рассаживались, а Джинни озабоченно поглядывала, все ли в порядке.
Вдруг граф, нахмурившись, взглянул на нее.
– Что это ты стоишь там, сзади? – спросил он раздраженно. – Иди сюда и садись с нами.
– Я думала, что сегодня вы предпочитаете ужинать en famille[12], – нерешительно прошептала Джинни.
– Чепуха! Ведь ты тоже член семьи, не так ли? – Он щелчком пальцев подозвал одного из слуг: – Поставь еще один прибор.
– Слушаюсь, лорд. – Слуга быстро вышел, а все присутствующие испытали чувство неловкости.
Изабелла поняла, что эта сцена устроена для нее. К любовнице графа должны были относиться так же, как к жене сына – кухарке.
Лакей вернулся с прибором и застыл на мгновение в нерешительности. С непонятно откуда взявшейся смелостью Изабелла произнесла:
– Поставьте прибор здесь, рядом со мной, – мило улыбнулась растерянной Джинни и тут же получила в ответ одобрительный кивок мужа.
Во время ужина беседа велась, в основном, между Робертом и графом, и лишь изредка графиня вставляла свои замечания о политической ситуации.
– Сколько еще потребуется времени, чтобы выполнить сумасбродные требования Бонапарта и ратифицировать, наконец, мирный договор? И долго ли продлится мир?
– Я сомневаюсь в этом, – сказал Роберт. – Но это даст передышку, в которой французы нуждаются не меньше нас. По сведениям, полученным от наблюдателей из его ближнего окружения, Бонапарт – очень тщеславный человек. Намекают на то, что он скоро станет пожизненно Первым Консулом, будет стремиться к еще большей власти, может быть, даже коронуется и станет Императором, – в общем, он уже видит себя хозяином Европы, и понадобится немало времени, чтобы убедить его в том, что Великобритания ему не по зубам.
– Не уверен, что твои коллеги в Уайтхолле согласятся с тобой.
– Потому что не хотят этого. Будущее кажется слишком туманным, но они же не встречались с Бонапартом.
– А ты? Ты встречался?
– Скажем, я говорил с тем, кто близко знаком с ним, – уклончиво ответил Роберт.
Граф заворчал:
– Когда же они оценят твою работу? Я рассчитывал уже видеть тебя среди министров.
– У меня нет никакого желания занимать высокий пост, абсолютно никакого. Если бы его мне предложили, я бы отказался.
– Может, это и к лучшему, – заметил граф, искоса глянув на Изабеллу. – При нынешних обстоятельствах, едва ли тебе представится такая возможность.
Когда графиня поднялась из-за стола, оставляя Роберта с отцом за бокалом вина, Изабелла извинилась и тоже встала. Она не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы остаться для беседы в гостиной.
– Вы простите меня, мадам? Я очень устала. Сегодня утром мы встали в пять часов, а день был таким длинным.
– Конечно, моя дорогая, и ты должна звать меня бабушкой, как Роберт. Завтра, когда отдохнешь, непременно приходи посмотреть мой сад. Здесь нам пока еще везет с погодой. Гольфстрим омывает западное побережье, поэтому у нас климат мягче, чем в остальной части Шотландии. Это удивительно, но мы здесь выращиваем теплолюбивые растения. В укромных уголках сада у меня до сих пор цветут розы.
– Так это вы поставили их на мой туалетный столик?
– Мне хотелось, чтобы незнакомый дом показался тебе более гостеприимным. Ты так удачно использовала розы в своем наряде сегодня вечером! Ты так хороша собой!
– Спасибо! Вы так добры ко мне!
Этот короткий разговор успокоил закипавшую в душе Изабеллы бурю. Она порывисто нагнулась, поцеловала увядшую бабушкину щеку и вышла.
Когда час спустя Роберт поднялся в комнату, Изабелла сидела в халате на ковре у ярко полыхавшего в камине огня. Сытый сонный Рори лежал, вытянувшись, возле нее.
– Ты не заболела? – спросил Роберт, входя. – Бабушка сказала, что ты пошла спать.
– Нет, я не больна, просто слишком устала, чтобы поддержать вежливую беседу.
– Бедняжка, какой это был трудный день для тебя. Завтра тебе здесь понравится больше. Я так много хочу тебе показать.
Нахмурившись, Изабелла посмотрела на Роберта снизу вверх.
– Роберт, ты очень богат?
Он перестал расстегивать сюртук.
– Боже милостивый, что за вопрос! Ты хочешь, чтобы я тебе что-то купил?
– Я ничего не хочу. Ты и так слишком много делаешь для меня. Просто… Я никогда не думала об этом до сегодняшнего вечера.
Роберт бросил сюртук на кровать и начал развязывать галстук.
– Сегодняшнее представление было устроено в твою честь. Мы не всегда ужинаем так парадно, когда одни. – Он улыбнулся, глядя на жену. – Хочешь услышать краткую историю достижения финансового благосостояния семьи? Мы не принадлежим к настоящей знати Высокогорья, в Гленмуре мы всего лишь две сотни лет, в отличие от большинства здешних семейств, которые считают, что ведут свой род от Фионна Маккумхэйла.
