В половине пятого ее отпустили.
– Ты хорошо потрудилась, моя дорогая, – ласково сказала миссис Бедфорд, – а день сегодня такой хороший. Подыши свежим воздухом. Иди погуляй в саду.
– Я бы навестила мистера Холланда. Я должна вернуть ему книгу.
– И отнеси его сестре баночку моего клубничного варенья. Я знаю, бедной Харриет нелегко сводить концы с концами. И постарайся не задерживаться, мне не хочется, чтобы ты бродила в сумерках по болотам.
– Хорошо, – сказала Изабелла и быстро вышла из комнаты.
Экономка, вздохнув, проводила ее глазами. Она знала, что не следовало позволять Изабелле дружить с Гильбертом Холландом, но у ребенка было так мало радостей. С нею обращались не как с членом семьи, но и не как со служанкой, она не относилась ни к тем, ни к другим. Что станет с ней и ее братом? Судя по тому, что она недавно услышала, парень водил дружбу с плохой компанией. Когда же решится их судьба?
Гильберт Холланд был викарием в Снаргейте, крохотной деревушке в Уолленд Марш на полпути между поместьем и городком Рай. Официально жители деревеньки были приписаны к приходу Лидда. Кардинал Уолси был здесь когда-то приходским священником. Он и построил эту величественную церковь. Она, подобно маяку, возвышалась над равнинным краем, а ее стрельчатая крыша была видна с каждого корабля, пересекавшего Ла-Манш. Гильберт Холланд был ученым человеком, он страстно увлекался местной флорой и фауной, и уделял гораздо больше внимания своим книгам, чем деревенским прихожанам, и в последние два года он стал одним из лучших друзей Изабеллы. Их встреча произошла случайно.
Однажды он ходил по болотам, отыскивая одно редкое растение и увидел девушку, прислонившуюся к кочке и поглощенную чтением лежавшей на коленях книги. Викарий знал, кто эта девушка. Все на болотах знали о пришедших в дом сэра Джошуа детях-беженцах, как знали и об их сомнительном прошлом. Живя в поместье, семья посещала по воскресеньям церковь в Лидде, и вследствие отчужденности, ставшей принципиальной, – что было достойно сожаления – Гильберт Холланд мало общался с ними, правда, его сестра иногда пила чай с миссис Бедфорд.
Бет, будучи не злой собакой, встрепенулась и коротко тявкнула, когда подошел Гильберт. Изабелла подняла глаза от книги и вскочила на ноги.
– Не убегай, дитя, – мягко произнес викарий. – Скажи мне, что ты так увлеченно читала? – Он взял книгу, которую девушка неохотно выпустила из рук. – Боже мой, оды Горация! Ты умеешь читать по- латыни?
– Немного, не очень хорошо. Во Франции к нам домой приходил учитель.
– Понимаю.
– Я нашла это в дядиной библиотеке, но книга очень трудная.
– Вряд ли нашлось бы что-нибудь более трудное, – сухо заметил мистер Холланд.
– Я не хочу забывать то, чему научилась, – с вызовом ответила девушка.
– А ты хотела бы узнать больше?
Он сам не понимал, что побудило его произнести эти слова, ведь, как многие настоящие ученые, он терпеть не мог учить, и те несколько занятий, которые он был вынужден как-то однажды провести, оставили у него ужасные впечатления. Но что-то в этой французской девушке тронуло его сердце.
Изабелла смотрела на него с сияющим лицом.
– О да, больше всего на свете.
Он нахмурился, вспомнив давнишнюю неприязнь.
– А сэр Джошуа позволит тебе брать у меня уроки?
– Не думаю, что моего дядю волнует, чем я занимаюсь, лишь бы это не стоило ему ни гроша, – откровенно сказала она и сделала паузу. – Но может быть вы…
– Нет, нет, нет, – поспешил он заверить. – Мне не нужно платы. Для меня это будет удовольствием.
– Тогда я могла бы спросить у миссис Бедфорд.
– Спроси и дай мне знать.
Вот так все и началось. В Хай-Уиллоуз об этом не было известно, хотя миссис Бедфорд иногда приходилось нелегко, и занятия Изабеллы стали их общей тайной радостью. Дважды в неделю она бежала через поля и проводила там час, а то и два, в обществе культурного образованного человека. Они занимались латынью и многими другими предметами. Викарий давал ей книги и подготовил ее ум для восприятия истории, поэзии и музыки. А его сестра, считавшая девушку слишком худенькой, кормила ее сытными пирогами с мясом, масляными лепешками и другой домашней стряпней.
Холланды жили в старом деревянном доме позади церкви. Дом находился в низине, и здесь всегда было сыро. Зимой, когда валил снег, они сидели в кухне, самой теплой комнате в доме, поставив ноги на каминную полку. Вокруг были разложены книги.
Клонился к закату день – день ее рождения. Проникавшее в открытую дверь и окно солнце безжалостно высвечивало жалкую мебель и облезлые стены. И все-таки Изабелле нравилось здесь. Дом напоминал ей запахи детства: старой кожи в отцовском кабинете, цветов в саду, мяты, растущей под окном. Только здесь Изабелла чувствовала себя как дома, чего не скажешь о Хай-Уиллоуз.
Сегодня она была менее внимательна, чем обычно. Раза два мистеру Холланду пришлось напоминать ей строки стихотворения, которое они читали.
– Извините, что-то сегодня я не могу сосредоточиться, – просительным тоном сказала Изабелла. Старик удивился. Девушка вела уединенную жизнь, ни с кем не встречалась, ей не позволяли даже участвовать в сельских праздниках. Неоднократно она рассказывала ему, что сэр Джошуа дал ясно понять – очень скоро ей придется уйти и самой зарабатывать себе на жизнь. – Я должна учиться и учиться, – продолжала она, – ведь если я смогу учить других, то буду иметь возможность содержать брата и себя.
Жалость переполняла викария: тяжелая жизнь у девушки, лишенной любви близких, которая в более счастливые времена могла бы стать украшением высшего общества.
Обычно в этот час викарий баловал себя чашкой чая, и очень часто Изабелла пила чай вместе с ним, но на этот раз она не осталась.
– Я должна торопиться. Я нужна дома.
– Как жаль, – сказала сестра викария, входя с наполненным подносом. – А я как раз испекла все, что ты любишь.
Изабелла нерешительно произнесла:
– А нельзя ли… не покажусь ли я нескромной, если попрошу у вас разрешения взять с собой один пирожок?
– Возьми сколько хочешь, моя дорогая, – воскликнула Харриет, подумав, что подтверждались ее худшие опасения: наверное, этот старый скряга, сэр Джошуа, держал их на голодном пайке, пока его собственная семья находилась в Лондоне. Она завернула в белую салфетку два пирога с мясом и несколько лепешек. – Возьми полакомиться.
– Спасибо, спасибо, тысячу раз спасибо, – сказала Изабелла и наклонилась, чтобы поцеловать Харриет. – Вы так добры ко мне. – Пока у нее нет возможности воспользоваться расположением к ней Гвенни и запасами кухни в Хай-Уиллоуз, это пригодится незнакомцу.
И она ушла легким шагом, с оживленным лицом, тая в себе какую-то радость. Шестидесятилетний мистер Холланд почувствовал зависть. Неужели она нашла кого-то моложе, чем он, с кем она будет смеяться, радоваться невинным удовольствиям? Старик надеялся, что этот человек не причинит зла девушке.
Он отвернулся от ворот, снова принялся за чай и увидел, что сестра пытается незаметно от него открыть нечто, напоминавшее бочонок с бренди. В их экономном хозяйстве бочонок бренди мог появиться только из одного источника, и викарий был глубоко потрясен своей догадкой.
– Что это у тебя, дорогая моя? – воскликнул он.
Харриет виновато взглянула на брата, но потом храбро вздернула подбородок. Ничего не поделаешь, придется отвечать:
– А на что это похоже, по-твоему? – не растерялась она.
– Харриет, ты прекрасно знаешь, как я отношусь к таким вещам. Разве не говорил я об этом сотни раз? Я не хочу иметь никаких дел с контрабандистами. Это противозаконно.
