— Наутилус? Никогда не слышал ни о чем подобном. И почему вы, назвали меня профессором Араноксом? — удивился Генрих Карлович.
— Корабль способный перемещаться как рыба под водой. — воскликнул Никифор.
Конечно, Генрих Карлович был далек от того, чтобы увлекаться современной молодежной литературой. Да и при всем его желание, у него не нашлось бы на это свободного времени.
Зато, Никифор в свое время с интересом проглотил не мало романов популярного французского писателя Жюль Верна. В том числе, и один из его лучших романов, про храброго капитана Немо, бороздившем мировой океан на чудесном 'Наутилусе'.
— Генрих Карлович, вы гений. Я читал одну книжку про путешествия под водой. Но никогда не предполагал, что смогу увидеть Наутилус своими глазами.
Изобретатель сердито проворчал:
— Не понимаю, почему вы называете мой подводный корабль каким-то Наутилеусом?
Львовский уже склонился над моделью бочкообразного судна с винтом в задней части и длинной трубкой сверху, напоминавшую мачту.
— Путешествия под водой — смелое решение. Вряд ли современный уровень техники, да и будь какой, позволят осуществить это. — сказал он.
Никифор не сомневался, что на самом деле чародей хотел сказать. 'Только волшебство способно сотворить подобный корабль.'
— Пусть это всего лишь макет, но я уверен, что Генрих Карлович мог бы довести эту модель до действующего образца. — выступил в поддержку науке Никифор.
— Нет, не мог. — твердо возразил Львовский — Где во возьмете энергию необходимую для подобных путешествий? Насколько мне известно, паровой двигатель не подходит для работы под водой. Я уже не говорю о подаче кислорода.
Генрих Карлович ответил:
— Вы правы, не годиться.
И тут же с гордостью добавил:
— Но я нашел ответ на ваш вопрос и он находится в следующей комнате.
Никифор и Львовский переглянулись, и оба выразили готовность немедленно продолжить экскурсию, дабы увидеть самый ценный экспонат.
Шестая по счету комната оказалась погруженной в таинственный полумрак. Здесь не было привычного для этого дома нагромождения научных изобретений, только один стол и только один экспонат, лежавший на этом столе и накрытый покрывалом.
Генрих Карлович прошел к столу и остановился возле него.
— А это — объявил он, торжественно как конферансье на открытие в цирке — одно из моих главных изобретений — перпетум мобиле. Практически действующая модель. Правда, несколько уменьшенная копия и нуждающаяся еще в некоторых доработках.
— Вечный двигатель — не выдержал Львовский и сделал шаг вперед.
— Он самый. — кивнул изобретатель и одним движением сдернул ткань.
В скоплении проводов, переплетении полупрозрачных трубок и колб, на столе пульсировало 'сердце' вечного двигателя. Оно изливало в окружавший полумрак нежно голубоватое свечение, которое исходило от кристалла правильной формы, заключенного в серебряный обод.
— Источник бесконечной энергии, будущее человечества. — проговорил Генрих Карлович с отцовской любовью глядя на свое детище.
Филин на плече у Львовского вытянул шею и едва не касался двигателя своим крючковатым клювом. В больших глазах птицы как в зеркале отражалось 'сердце' вечного дигателя. Никифор заметил, как птица повернулась и что-то шепнула своему хозяину. Львовский загадочно кивнул в ответ, а потом обратился к изобретателю:
— Вы сказали, что эта копия нуждается в некоторых доработках? — уточнил он.
Генрих Карлович прервался от созерцания своего детища и с горечью в голосе заключил:
— Для постоянной работы моего двигателя не хватает одного очень важного элемента.
Кристалл идеальной формы и идеальной чистоты. Если такой и существует в природе, то мне о нем ничего неизвестно.
Львовский отнесся к нему с пониманием.
— Кажется, я знаю, о каком камне вы говорите.
— Неужели?
— Не вы первый кому он понадобился? До вас на земле было много других, кто пытался раздобыть кристалл с такими качествами.
— Умоляю вас, не томите — воскликнул Генрих Карлович — скажите, вы знаете, где достать такой кристалл.
Львовский покачал головой.
— К сожалению, нет. Но мне известно, кое-что об его изготовлении. В основном, из трудов средневековых алхимиков. Они называли этот камень — философским. И по некоторым данным, величайшие из алхимиков, например, Парацельс, смогли получить его.
Генрих Карлович сокрушенно посетовал.
— Я так и знал, что мне не суждено увидеть свое детище в законченном варианте.
— Не спешите расстраиваться, дорогой вы мой — Львовский, который был на голову выше сухенького профессора, положил свои огромные лапища на плечи изобретателя. — Возможно, я смогу помочь вам в усовершенствовании вашего двигателя. Конечно, сначала мне необходимо кое-что возобновить в памяти, порыться в старых архивах, посоветоваться со своим секретарем. — произнося последнее, он хитро покосился на филина.
Генрих Карлович, конечно, не понял, кого имел ввиду Львовский, но был ему очень благодарен.
— Я так рад, что, наконец-то, встретил того кто может по достоинству оценить мои изобретения.
Пока они переходили в соседний зал, Никифор поравнялся с Львовским и сердито процедил ему на ухо:
— Философский камень — вы в своем уме!? Вы бы ему еще кровь дракона предложили или шкуру саламандры для опытов.
Львовский пожал плечами и ответил:
— Но здесь, действительно, необходим философский камень.
Никифор не нашелся, что ему возразить.
Горевшей в соседней комнате лампочки не хватало, чтобы осветить все помещение сразу. Из полумрака в углу комнаты видны были огромные железные конечности. При ближайшем рассмотрении, стало понятно, что это части одного механизма. Профессор включил больше света, и гости увидели, рыцарские доспехи. Полированные пластины закрывали плечи, а массивный грудной панцирь напоминал бронированную стену. Несмотря на свой грозный вид, железный великан имел совсем небольшую голову. Никифору стало интересно, зачем профессору понадобилась такая груда железа у себя дома? Генрих Карлович не был любителем старины. Да и размеры доспехов — метра три в высоту, казались, уж очень невероятными. Никифору, почему-то сразу вспомнился его былинный однофамилец — Илья Муромец. Вот, кому, пожалуй, мог подойти подобный 'костюмчик'.
То же самое мнение, разделял и Львовский.
— В Европе я посетил множество замков. Но такие доспехи нигде не встречал! — признался он.
Генрих Карлович важно откашлялся.
— И не удивительно. Потому что это не совсем обычные доспехи и дело не только в их размерах. Это 'Усовершенствованный бронированный скафандр — модель Богатырь'. Он предназначен для работы в опасных условиях. Человек, одетый в такой скафандр будет обладать сверхсилой, сверхвыносливостью и сверх…
— …Оружием. — закончил вместо него Львовский.
Профессор сердито нахмурил брови и его бородка-клинышком вытянулась строго по вертикале, как стрелка компаса.
— Я скорее собственноручно уничтожу все свои изобретения, чем позволю хотя бы одному из них
