— Сядь, пожалуйста, и послушай, — попыталась она успокоить стеснительного ребенка, больше напоминающего несмышленого птенчика, совсем недавно появившегося на свет. Такая же встрепанная и до умиления обаятельная, с огромными наивно смотрящими на мир серо-голубыми глазами.
Девчушка послушно опустилась на стул, складывая руки на коленях.
— Простите, — должно быть в сотый раз за короткий промежуток времени извинилась она, урывками разглядывая чрезвычайно красивых молодых людей, которым была обязана если не жизнью, то внушительной ее частью точно.
Они действительно походили на брата с сестрой — идеальные черты лица из разряда, что называется, и придраться не к чему, красивые глаза, казалось, видящие тебя насквозь, темные волосы (в случае с юношей они были не угольно-черные, а скорее темно-каштановые), немного бледноватая кожа — все сочеталось с удивительной гармоничностью, вроде как фотографии в дорогих глянцевых изданиях. Вычурно, роскошно, богато, безусловно красиво, но… Нереально. Хотя девушка создавала впечатление очень даже живой и жизнерадостной особы, в которой эмоции переливали через край. А вот ее родственник показался Кэтти немного скучным (в хорошем смысле этого слова). Чем-то эти двое напоминали ей близнецов: удивительно похожие внешне, но разительно отличающиеся по внутреннему наполнению. И брюнетка была явно ей ближе, потому что внушала доверие.
— В общем так, — решила Фрэнки первой начать разъяснительную беседу. — Сначала я расскажу немного о нас с братом, чтобы ты перестала наконец шугаться нас обоих, а потом мы с удовольствием выслушаем все, что ты пожелаешь поведать о себе. Идет?
Девочка уверенно кивнула головой, вздрагивая при звуке заработавшей кофемашины.
Итальянка раздосадовано вздохнула, предвидя тонны лжи, которая достигнет ушей напуганного котенка, но все же принялась сочинять самую что ни на есть правдивую историю, достойную слезливого романа. Они-де бедные сиротки, потерявшие в раннем возрасте родителей, а посему держатся друг за друга, помогают в трудную минуту и всегда готовы протянуть спасательный круг утопающему. У них есть еще один брат, Дамон, который вынужденно отсутствует по причинам…(тут девушке пришлось надолго задуматься, взвешивая все за и против). В итоге, решив пощадить израненное сердце Стефана, она озвучила не свой первоначальный план о медовом месяце, в который укатила сладкая парочка, а банальные дела бизнеса в другом городе. По ее представлениям дружище конечно вряд ли тянул на зажиточного дядечку, способного воротить крупные дела, но надо же было как-то логично объяснить у него наличие самой дорогой машины в мире. О Елене она упомянула вскользь, надеясь пояснить некоторые нюансы при первом же удобном случае.
— И теперь о главном, — плавно перешла к истинной сути беседы вампирша, награждая Кэтти подбадривающей улыбкой.
Стефан тем временем сделал девушкам кофе, успевая при этом наведаться на все близлежащие облака, чтобы вдоволь подумать о жизни, судьбе, горьком прошлом, светлом будущем, хорошей погоде и прочей чепухе, которая в свою очередь здорово раздражала Франческу.
— Как видишь, дом у нас просторный, — продолжала она лучиться искренним гостеприимством, незаметно для посторонних глаз наступив на ногу мужчине. — Финансовых проблем не имеется, поэтому спокойно можешь выбирать любую понравившуюся комнату и жить столько, сколько вздумается.
'Может, хоть что-то добавишь?' — предприняла она попытку вытянуть из вампира хоть словечко, но, разумеется, потерпела сокрушительный проигрыш. Младший Сальваторе продолжал следовать своим неизменным принципам, и попросту терялся в женском обществе, тем более когда дело касалось личной жизни, которая по его мнению являлась чем-то неприкосновенным.
— Спасибо, но я все же… — замялся светловолосый ангелочек, задумчиво прикусывая верхнюю губу. Вот так вот ни с того ни с сего свалиться на голову совершенно посторонним людям, которые и без того уже слишком много сделали для нее, вытащив из самой глубокой и вонючей сточной канавы? Полноте! Какое право она имеет так злоупотреблять чьим бы то ни было радушием? — Наверное, мне стоит вернуться домой.
— А ты уверена, что это действительно необходимо? — итальянка осторожно прикоснулась к немного детской на вид ладошке, в надежде выстроить в комнате атмосферу откровенности и взаимопонимания. — У тебя ведь тоже нет родителей?
— Мама умерла, когда мне было три года, — невесело улыбнулась Кэт. — Я ее совсем не помню. А отец… — она опять умолкла, сжимая чуть подрагивающие пальцы на чайной ложке, которой тут же принялась размешивать давно уже остывший кофе. — Он в тюрьме, за изнасилование. Шестиклассницы, — шепотом добавила она, заливаясь густым румянцем пополам с подкатившими к глазам слезами.
Юноша сделал едва заметный выдох, пристально вглядываясь в заметное похорошевшее личико. Тоненькие светлые бровки изящно расходились к вискам, придавая каждому ее выражению некую степень комичности. Пушистые темные ресницы, что редко можно встретить у природных блондинок, красиво очерчивали и без того выразительные глаза. Миниатюрный носик, крылья которого чуть подрагивали от частых вдохов, с немного задранным вверх кончиком и вовсе заставил бы улыбаться любого. Чувственные пухлые губы столь любимого бессмертными маняще-алого оттенка дополняли идеалистическую картину — девчушка была безусловно хороша собой. Вот только никак не удавалось определиться с возрастом. Судя по ощущениям, ей было немногим больше пятнадцати-шестнадцати лет, а вот взгляд — печальный, грустный и притом удивительно проницательный — заставлял задуматься над другим рядом чисел. Чуть больше двадцати…
— Знаешь, солнышко, если тебе неприятно об этом говорить, то и не будем, — положила конец затянувшемуся молчанию Фрэнки, для виду делая небольшой глоток противного кофе. Все-таки правильно говорят, что арабику следует пить исключительно горячей. В холодном виде древнейший напиток терял всю привлекательность и яркие вкусовые составляющие, превращаясь в подкрашенную воду с примесью сахара.
— Нет, все нормально, — храбро заявила девушка, следуя примеру итальянки. — Вы ведь были со мной откровенны, поэтому…
— Я тебя умоляю, — картинно сложила руки на груди девушка, до сих пор тщетно пытавшаяся добиться участия вампира в обсуждении, исподтишка награждая его смачными пинками. — Давай сразу перейдем на 'ты'. Сколько тебе лет? — исключительно ради Стефана поинтересовалась она, делая большие невинные глаза.
— Двадцать один, — просто ответила Кэтти, не найдя в вопросе ничего компрометирующего. Видимо, предрассудками и дурацким кокетством юная мисс явно не страдала. — Знаю, что не выгляжу на свой возраст. Меня многие считают школьницей.
Она обвела присутствующих робким взглядом, который поспешно спрятала 'в колени', едва наткнувшись на немного удивленное лицо мужчины, не сумевшего вовремя отвернуться. Первое впечатление лишь подтвердилось — ей было как-то не совсем уютно рядом с 'братом' улыбчивой и безусловно очень милой брюнетки.
— Ну так что ты решила? — вновь завладела итальянка браздами правления.
— Мне как-то неудобно, — откровенно призналась девушка, чувствуя, что основную причину отказа от радушного предложения все же не сумеет озвучить.
— Неудобно в танке в баскетбол играть, остальное мелочи — живо парировала вампирша, не сумев сдержать рвущийся наружу гнев. Конечно, куда уж в этой ситуации будет удобно! Как же ее порой бесили эти образы великомучениц, считающие себя виноватыми в крахе абсолютного большинства. Что делало в ночном клубе это ангельское создание? Кого пыталось спасти ценой чуть ли не собственной жизни? Любовь всей своей жизни — жалкого торчка, променявшего ее на очередной заветный пакетик с 'живительным' порошком. Одно для нее оставалось непонятным: как девчонку вообще угораздило влюбиться в свинского подонка самой отвратительной наружности? Конечно, любовь зла и прочее, но у всего должны быть свои моральные границы…
— А почему ты не учишься? — решился наконец Стефан на участие в бурном обсуждении дальнейшей судьбы девочки. — Колледж и все такое… — смущенно добавил он, очень остро реагируя на неожиданное внимание со стороны прекрасного пола.
— Пришлось забрать документы из Беркли, — охотно ответила Кэтти, получившая возможность детальнее рассмотреть загадочного молчуна. В целом, угрюмость была наверное единственным его
