– Однако некоторые берут.
Генри нечем было возразить, некоторые его соратники действительно брали с собой жен, но обычно это делали те, у кого в ближайшем от лагеря поместье либо в городе имелись друзья или родственники – к ним они и поселяли своих леди. Однако в тех местах, куда они едут на сей раз, у Генри не было родичей.
– Тебе негде будет остановиться. Не станешь же ты спать в палатке, тебя будут окружать сотни, тысячи солдат.
– А где спит наша королева? Она ведь тоже путешествует вместе со своей армией, да при ней еще младенец. Разве не так?
Генри хмуро кивнул:
– Да, она не отлучается от армии, но солдатам вовсе не нравится, что она таскает за собой ребенка. Детям на войне делать нечего.
– Но я ведь не тащу за собой ребенка, я еду одна. Я могу остановиться в лагере королевы, вместе с ее придворными дамами. Ты ведь достаточно знатен, чтобы испросить у нее эту милость. И никто, кроме тебя, не поставляет ей такого количества солдат, верно?
И снова у Генри не нашлось возражений. Дьявольщина, как ловко она загнала его в угол.
– Ну а сама дорога? Я же буду все время волноваться, как ты да что с тобой. Лучше останься в замке, здесь ты будешь в безопасности.
Они переглянулись и вдруг разом расхохотались: последнее утверждение Генри было весьма сомнительно.
– В безопасности? Мне так не кажется, и у меня есть на то свои причины. – Она умоляюще сжала его руку. – Я буду все время с тобой рядом. И днем, и… ночью. И смогу за тобой ухаживать… если понадобится. – У обоих дрогнули лица: ее помощь действительно могла понадобиться в любой момент. – Я видела, как женщины ухаживают за ранеными мужьями. Обещаю, что ты будешь мною доволен, дорогой мой, особенно в холодные длинные ночи. И куда нам нужно ехать?
– К югу от Йорка.
– В Йорке еще холодно, хотя уже весна. Кто-то непременно должен согревать твою постель и… и очень-очень тебя любить.
Спустя довольно долгое время они, насытившись любовными утехами, лежали в полудреме у очага. Генри все еще досадовал на себя за то, что поддался уговорам Розамунды. Безумная затея, но какая соблазнительная! Не изнывать от тоски и одиночества, и кто знает, как распорядится судьба его жизнью… О смерти они не говорили, но оба знали, что Генри может умереть на поле битвы. Эта мысль еще больше подталкивала его на рискованный шаг. Но если Розамунда едет с ним, стало быть, и медлить больше нет причин. Они с ней завтра же тронутся в путь по овеянным холодным дыханием северной весны йоркширским дорогам, чтобы ни дня не терять в разлуке, чтобы быть вместе столько, сколько им отпущено судьбой.
Тем же утром в Эндерли прибыл посыльный с запиской от Хоука, с одной лишь фразой: «Планы переменились». Она с досадой снова прочла эти слова… «Планы переменились». Что Хоук имеет в виду? Посыльный в ответ на ее расспросы сказал, что их светлость с войском готовятся отбыть в поход. Что ж, этого следовало ожидать. Видно, Хоук дает ей знать, что Генри отбывает раньше, чем они рассчитывали.
Приятно взбудораженная мыслью о том, что скоро снова свидится с Генри, Бланш приказала горничным немедленно упаковывать ее самые любимые платья.
Они совершенно не годились для тягот путешествия, но это ее мало сейчас волновало. Шелковые наряды из сиреневого, пурпурного, лазурного, густо-синего, золотистого шелка – те, что так выгодно оттеняли белизну ее кожи и пламя волос, – спешно раскладывали по сундукам. Бланш была совсем не уверена, что Генри позволит ей тащить с собою столько поклажи. Мужчины иногда просто свирепеют при виде множества сундуков. Но вдруг ей выпадет случай представиться самой королеве, должна же она выглядеть прилично? Нет, пусть везет все ее вещи, у Генри наверняка будет полно повозок, места хватит. Слава Богу, в отличие от ее муженька Уолтера, Генри всегда был снисходителен к ее капризам… Уолтер!
Она не миг остановилась на ступеньках крыльца, взглянув в серо-голубое небо. Ей нужно во что бы то ни стало убедить Генри в том, что Уолтер мертв… иначе ей никак его не залучить.
Бланш торопливо побежала наверх. Она одна знала, что ни в какой он не во Франции и не у сарацин, где якобы томится долгие годы в узилище, заживо сгнивая… При этой мысли она нахмурила светлые брови. Сгнил-то он уже наверняка, только не в дальних краях, а у себя в Норткоте. Ей всякий раз становилось не по себе при воспоминании об этом. Бланш хоть и зналась с нечистой силой, суеверной была не меньше, чем все остальные. Она очень боялась, что ее станет преследовать признак Уолтера. Когда она проходила мимо той панели в стене, то всякий раз хваталась за амулет. Много лет назад они с Уолтером случайно нашли в стене тайник – за сдвигающейся деревянной плитой. Она обманом заставила его влезть внутрь, а потом задвинула огромную панель на место, уверенная, что теперь ему не выбраться. Он, конечно, звал на помощь, но этих воплей никто не услышал, свое злодейство она специально приурочила к часу, когда им надобно было ехать в Лондон. Большинство слуг поэтому было в этот день отпущено, а потом она сказала им, что поедет одна, что хозяина задержали дела в Йорке и она встретится с ним по дороге.
Несколько месяцев она не приезжала в Норткорт, выжидала. Но все обошлось. Она могла бы конечно предъявить Генри доказательства смерти мужа, но это было слишком опасно. До сего дня она так ни разу и не осмелилась снова заглянуть в тот тайник, а зловещую плиту прикрыла очень красивой яркой шпалерой. А слухи о том, что Уолтер то ли во Франции, то ли в Святой Земле она сама и распускала, и еще, что он поехал по делам короля и угодил в плен. Расправившись с Уолтером, она тут же принялась атаковать Генри Рэвенскрэгского. Одного она не рассчитала – что он так упрется и станет твердить, что, пока Уолтер жив, под венец он ее не поведет. Всякий раз, когда он начинал артачиться, Бланш так и подмывало признаться: Уолтер давно уже мертвее мертвого! Однако она держала язык за зубами и не осмеливалась очень уж настаивать на своем, боялась, Генри догадается, что это она помогла Уолтеру исчезнуть.
Наконец Бланш вскарабкалась по узенькой лесенке к потайной комнате, где хранились нужные снадобья и где она занималась черной магией. Облачившись в черный шелковый хитон, расшитый серебряными галунами, и спрятав волосы под любимый свой тюрбан с полумесяцами и звездами, она принялась священнодействовать. Сегодня ей требовалось помощь всех темных сил. Раньше, когда начинали раздаваться стоны, усиливавшиеся эхом, отражавшимся от каменных стен, она очень пугалась,
