водой улице, мимо ещё дымящихся развалин Рейхсканцелярии.
Всю оставшуюся дорогу мы ехали молча.
Боргсдорф встретил нас шумом и суетой. Из трёхэтажного здания гимназии дюжие эсэсовцы выносили парты. Во дворе связисты раскатывали огромную бухту радиокабеля, а в расположенной неподалёку сосновой роще, устанавливали мачты антенн.
К остановившейся машине подбежал солдат и обратился к Вольфу:
— Господин штурмбанфюрер, здесь запрещено останавливаться, оставьте автомобиль на стоянке.
Он рукой показал на ряд машин, спрятанных под маскировочной сетью. Мы с Оскаром вылезли и, не дожидаясь Пауля, зашли в здание. В холле распоряжался молодой офицер с немного оттопыренными ушами, несмотря на чёрный мундир в нем чувствовалось что-то мальчишеское:
— Быстрее подключайте оставшиеся приёмники, электричество уже подали.
— Добрый день Оскар, это и есть ваш чудопереводчик, — обратил он на нас внимание.
— Приятно познакомиться, Вальтер Шелленберг, — он протянул мне свою руку. — Я руководитель всего этого сумасшедшего цирка.
— Очень приятно, Пётр Михайлов, — ответил я, пожимая его руку.
— Штайн, вы появились очень вовремя, — обращаясь к подчинённому, Шелленберг продолжал внимательно смотреть на меня:
— Организуйте, чтобы на детской площадке рядом со зданием играли дети. Обращайтесь к кому хотите, к школьному инспектору, бургомистру, в гитлерюгенд, хоть гауляйтеру, но с утра до вечера на площадке должно быть много детей.
— Герр Михайлов, давайте пообедаем, ведь вы, наверное, даже не завтракали? — казалось, что Шелленбергу доставляет удовольствие играть роль гостеприимного хозяина.
В классной комнате, отведённой под столовую, обедали уже несколько офицеров.
Сев за отдельный столик, и дождавшись, когда настоящий официант расставит все блюда, хозяин продолжил: — Оскар и раньше мне говорил, что вы хорошо переводите на слух, но получив отчёт о вчерашнем вечере, я понял — вы тот, кто нам нужен.
— Понять качество устного перевода можно только присутствуя там, — сказал я — или если у вас там…
— Быть слишком умным очень опасно. Как говорят у вас, русских 'Будешь много знать, приблизится смерть', - с улыбкой прервал меня хозяин, улыбка исчезла, когда он продолжил. — Но если работаете на меня, то нужно быть очень умным.
— Кушайте, кушайте, герр инженер, а я введу вас в курс текущих событий, — На его лице снова появилась озорная улыбка.
— За полтора дня наши войска продвинулись на двести — триста километров, но завтра они встанут без горючего и, скорее всего, будут окружены. У противника на границе совсем не было войск, а все данные разведки были ложными. У нас огромное численное превосходство по всем направлениям — Шелленберг вздохнул — а теперь о грустном.
Он наклонился ко мне и, понизив голос, продолжил: — Похоже, мы проигрываем эту войну, официально это не объявили, но вся группа 'Север' исчезла. В Кёнигсберге русские, много русских. Третья танковая группа завязла в литовских болотах, а в Восточной Пруссии огромная дыра, которую затыкают сейчас всем чем можно. Да и противник совсем не тот, на которого мы рассчитывали. Их техника на два порядка превосходит нашу. Я начинаю верить в бога из машины.
После обеда Шелленберг передал меня на руки, вернувшегося из городской управы Оскара. Он завёл меня в организационный отдел, где я прослушал лекцию о структуре управления, одновременно подписывая стопку уведомлений о допуске к секретной информации и обязательств об ознакомлении. Взглянув на последнюю бумагу, я остановился. 'Расписка об отсутствии еврейских предков и родственников'.
— Это-то зачем? — спросил я.
— Бюрократия, — развёл руками Оскар. — Подписывай, всё равно никто проверять не будет.
Я расписался, и он, забрав толстую пачку моих бумаг, скрылся в кабинете начальника отдела.
Немцы есть немцы, даже конец света они постараются оформить и провести по правилам документооборота.
Через пять минут из кабинета вышел сияющий Оскар:
— Ну вот, теперь ты не работник какой то кинофабрики, а сотрудник серьёзного государственного учреждения.
— А как мне сейчас обращаться к вам, господин начальник отдела? — спросил я.
— Можно господин начальник, можно штурмбаннфюрер, а лучше всего просто Оскар, — улыбаясь, ответил он. — А сейчас идем в комнату операторов.
Огромные всеволновые радиоприёмники находились в отдельном флигеле, занимая большую его часть. Только за пятью из восьми приёмников, сидели операторы в наушниках.
— Ты знаешь, что нам пришлось срочно менять расположение, поэтому здесь такой бедлам, да и людей, хорошо владеющих русским, очень мало, — сказал Оскар. — Помоги нам.
По выражению его лица, я понял, что он что-то мне не договаривает.
— Каждый оператор работает в строго отведённом для него диапазоне — продолжил Штайн. — Когда начинается приём, включается магнитофон и над местом оператора загорается красная лампа, когда идёт поиск, горит зелёная лампа. К сожалению, со вчерашнего утра мы не можем поймать ни одной армейской радиостанции, только шум. Гражданские радиостанции тоже изменили сетку вещания и диапазон частот.
— Оператору нужно указывать частоту передачи и если возможно название радиостанции, — я прервал его монолог. — Радиостанции могут работать на нескольких частотах одновременно и тогда будет записано одно и тоже сообщение.
— Да ты прав, — Оскар подозвал дежурного офицера и передал ему мои слова.
Я продолжил:
— В одном диапазоне может быть несколько радиостанций и один оператор должен просматривать весь эфир.
— Я думал уже об этом, но у меня не было подходящего человека, — ответил он. — Поэтому, я поручаю эту работу тебе.
Тут один оператор поднял руку:
— Господин штурмбанфюрер, послушайте это.
Он включил общую трансляцию, и из динамиков послышался речитатив на немецком языке, сопровождаемый ударами барабана:
'Хочу, чтобы вы мне довеpяли
Хочу, чтобы вы мне веpили
Хочу ловить ваши взгляды
Хочу управлять каждым удаpом сеpдца'
Голос, наполненный дикой, первобытной силой завораживал
Странный рисунок мелодии, гипнотизировал слушателей.
'Мы хотим, чтобы вы нам довеpяли
Мы хотим, чтобы вы нам всем веpили
Мы хотим видеть ваши pуки'
Первым очнулся Оскар:
— Выключите это!
Никто не отреагировал на его приказ.
Он сам подбежал к рубильнику и отключил радиоприёмник. Присутствующие удивлённо оглядывали друг друга, пытаясь понять, что с ними произошло.
