узнаю о нем, поплыву вдоль Рейна, а затем по Дунаю. И либо, найду его сам, либо примкну к какой-либо партии, которая тоже ищет его.
– Теперь я буду беспокоиться и о вас тоже, – горько вздохнула я.
– Я буду осторожен. Зная, что ты ждешь меня, любимая, буду осторожен… – Он нежно посмотрел на меня. – Но где же ты будешь ждать меня, Джоан? При дворе своей матушки?
– Раньше я собиралась побыть у матушки, но теперь я вовсе не уверена, что останусь. Может быть, уеду в Лестер, к леди Амичии, или в Пуатье, к Беренгарии. Если бы матушка проявила больше сочувствия к нам…
– Сердце мое, сейчас ее заботит только Ричард. Она отмахнулась от меня, как от надоедливой мухи, и приказала убираться вон из Англии… Возможно, тебе действительно будет лучше в другом месте. Но я через час уезжаю в Бостон и должен знать, где тебя искать.
Внезапная мысль осенила меня. Возможно ли? Получится ли у меня?
– Мне нужно больше времени, чтобы решить все. Кто знает? Может быть, матушка уже пожалела о своих словах и хочет помириться. Подожди в Бостоне, я дам тебе знать.
– Я не подниму якорь, пока не получу твоего письма. Однако королева приказала мне не медлить с отъездом.
За обедом я была поглощена собственными мыслями, потом позвала к себе леди Амичию и без утайки передала ей наш разговор с матушкой. Я не упомянула о том, что Раймонд собирается сам искать Ричарда, но сказала, что мне лучше будет в Лестере или Пуатье, чем при дворе.
– О, приезжайте в Лестер! – воскликнула она, и ее серые глаза засияли, отчего она стала почти красавицей. – Как счастлива будет герцогиня… да и меня страшила мысль о расставании с вами! Потом, если вы передумаете, мы можем вместе поехать в Лондон.
Я предложила выехать утром следующего же дня.
– Нам с вами не привыкать рано вставать, не правда ли?
Пока слуги собирали наши вещи, я попросила перо и чернила и все утро писала письма. Два из них предназначались матушке. Я тщательно обдумывала каждое слово, каждую фразу; я много раз перечеркивала написанное, начинала снова. Одно письмо я отложила в сторону; возможно, матушка найдет его, а возможно, и нет. Второе я перечитала в последний раз. Оно было кратким, но вовсе не умиротворяющим.
«Меня несказанно огорчил Ваш бесчувственный отказ устроить мое счастье и даже обсудить со мной вопрос о моем будущем. Я измучена долгим путешествием и озабочена пленением Ричарда. Полагаю, Вы согласитесь со мной, что сейчас нам лучше жить раздельно… Завтра утром я уезжаю в Лестер с леди Амичией. Приеду ли я оттуда к Вам в Лондон или же присоединюсь к Беренгарии, я решу позже; в настоящий момент предпочитаю не заглядывать далеко вперед».
Запечатав письмо, я велела отнести его в матушкины покои. Затем написала благодарственные записки Джеффри и епископу Хью, а также письмо, которое должны были доставить Раймонду в Бостон. Но не успела я отложить перо, как ко мне без объявления вошла матушка. Лицо ее пылало от гнева; в руке она держала мое письмо. Она швырнула его на пол к моим ногам.
– Уезжай, ради всего святого! – воскликнула она. – Езжай в Лестер или куда хочешь. Я стара и слишком устала, чтобы спорить с дочерью, одуревшей от любви, – в то время, когда один мой сын в опасности, а второй пытается узурпировать трон! Матерь Божья, мне предстоит защищать всю Англию, а ты называешь меня «бесчувственной», потому что я отказалась выдать тебя замуж за сына моего заклятого врага! Пока ты не образумишься, нам с тобой действительно лучше пожить раздельно.
Тогда я не понимала, что на матушкином месте – если бы мне было семьдесят лет и у меня на плечах лежал груз стольких забот – я рассуждала бы точно так же!
Мы холодно распрощались, и матушка вышла с высоко поднятой головой. Впервые я с грустью заметила, что спина ее уже не так стройна.
– Вот видите? – обратилась я к леди Амичии.
Не отвечая, она подняла с пола брошенное матушкой письмо. Затем заметила, что мне прежде всего нужно поесть и выспаться – очевидно, и матушке тоже. Нам обеим необходимо подкрепить свои силы.
Я рано легла спать в тот вечер, отлично выспалась и на следующее утро была полна сил. Но на душе у меня было неспокойно. Я снова и снова переживала ссору с матушкой и думала о Раймонде, который отправился в опасное путешествие. Наконец, в голову мне пришел рискованный план, хотя я ясно понимала, что он почти наверняка обречен на неудачу. Всю ночь я взвешивала за и против, а утром, не получив ни записки, ни прощального привета от матушки, решилась…
Наша маленькая кавалькада выехала из замка раньше, чем я намеревалась, даже слуги еще не встали. Стражники, открывшие нам ворота, терли глаза и зевали. Дорога перед нами была пустынна, и вскоре нам показалось, что мы одни в целом свете. Пока мы скакали к Лестеру, все молчали. Мне было о чем подумать, а остальные, как мне кажется, просто еще не до конца проснулись. Леди Амичия время от времени пытливо взглядывала на меня, но я не говорила ни слова, пока мы не приехали в деревушку Ист-Стоук, милях в трех от Ньюарка. Я ослабила поводья и жестом подозвала ее к себе.
– Простите меня, – сказала я, – но дальше я не поеду. Я слишком волнуюсь за своего брата короля, меня печалит ссора с матушкой, и в Лестере я не буду счастлива – даже с вами. Я хочу вернуться, взяв одну фрейлину, вьючную лошадь и двоих слуг. – Я назвала Марию, сильную женщину, которую мы привезли из Рима – она говорила только на своем родном языке, – и моего самого верного рыцаря с оруженосцем. К моему великому облегчению, леди Амичия заявила, что понимает меня, и мы с нею трогательно простились, со слезами на глазах, поцеловавшись и пообещав увидеться снова. Затем я распрощалась с остальными, приказала моей маленькой свите следовать за мной, пришпорила лошадь и поскакала обратно по дороге, ведущей в Ньюарк.
Через несколько минут меня нагнал сэр Джон Эрли, которого я избрала своим спутником. Когда леди Амичия и ее эскорт скрылись из вида, я остановила лошадь.
– Я не сказала вам, сэр Джон, – обратилась к нему я, – что намерена ехать не в Ньюарк, а в Бостон, причем кратчайшим путем. Проводите меня туда, не спрашивая ни о чем, и вы заслужите мою вечную признательность.
