Он вздохнул:
– Я готов был отправиться за тобой на край света, родная. Но правда и то, что мне пришлось отправиться на острова, чтобы отыскать Риа. У меня не было выбора. Эти проклятые акции… Они не так уж много значили в финансовом отношении, но если бы моя мать узнала, что Райт оставил их Риа…
Эдвард вновь перевел дыхание.
– Уже и так было достаточно скверно, что она прочитала всю эту чепуху о его «любовном гнездышке». Но открыть, что он отдал кому-то акции, которые она некогда вручила ему как знак своей любви…
– Ты не хотел огорчать ее?
Эдвард угрюмо кивнул.
– Я приложил массу усилий, чтобы уговорить маму после смерти Райта поехать к ее сестре, во Флориду. Но я знал, что рано или поздно завещание будет официально оглашено. Я не мог думать ни о чем другом, кроме того, чтобы срочно вернуть акции.
– Но как возвращение акций могло изменить смысл завещания? Я имею в виду, что если будет обнародовано завещание, то дополнительные распоряжения ведь все равно останутся действительны?
Эдвард натянуто улыбнулся.
– Нет никакого смысла оглашать дополнительные распоряжения, если они уже не имеют значения. Не без труда я уговорил юриста Райта согласиться со мной.
– Да, – сказала, слегка улыбнувшись, Оливия, – могу представить. Ты можешь быть очень убедителен, когда хочешь.
Он охватил ее лицо ладонями.
– Тогда позволь мне сейчас убедить тебя, – сказал он тихо. – Я люблю тебя, Оливия. Люблю всем сердцем. Скажи же мне, что тоже любишь меня.
– Но почему же ты не рассказал мне все это в то утро на Багамах? Я бы поняла…
– Может быть. – Эдвард поджал губы. – Но я не мог рисковать. Я слишком боялся потерять тебя.
– Но в тот, последний вечер, когда ты признался, что взял эту открытку… – Она перевела дух. – Ты выглядел таким холодным, Эдвард, таким чужим.
– Чужим? – У Оливии перехватило дыхание, когда он притянул к себе ее лицо и крепко поцеловал; их обоих била дрожь. – Я никогда не мог сдержать себя, когда был с тобой, Оливия. Черт побери, я был в отчаянии. Я собирался сделать тебе предложение в тот вечер, но только представь, в чем я должен был тебе сначала признаться: что я рылся в твоих вещах, нашел эту открытку и взял ее…
– …И что ты оставляешь меня и отправляешься в Нью-Йорк.
– Это касалось моего дела с Риа. Мои люди могли не учесть, что ты тоже находишься на островах, разыскивая ее, и я подумал, что она придет в неистовство от мысли, что может встретиться с тобой лицом к лицу. Она соглашалась на встречу со мной только наедине, в Нью-Йорке.
– А опротестование завещания? Почему ты сделал это?
– Ты не отвечала на мои звонки. Я хотел встретиться с тобой и провел несколько вечеров на холоде у твоего дома. – Он улыбнулся. – Но я решил не полагаться на случай. Я хотел увидеть тебя на своей территории, дорогая, чтобы все козыри были у меня.
Глаза Оливии наполнились слезами радости.
– О, Эдвард, – прошептала она. – Я была такой дурой…
– Просто ты совершенно невозможная женщина, – произнес он. – Целую вечность назад я задал тебе два простых водроса и до сих пор не получил никакого ответа.
Оливия привстала на носках и прижалась губами к его губам.
– Повтори их, – шепнула она. Эдвард посмотрел в потолок.
– Какая же она забывчивая! Ну, что мне с ней делать?
– А ты подумай, – ответила она с улыбкой. – Ну, задавай мне свои вопросы.
Эдвард снова обнял ее.
– Вопрос номер один, мисс Харрис. Вы меня любите?
– Да, – тяжело вздохнула она, – хотя вы самый надменный, самый невыносимый мужчина, которого я…
– И вы выйдете за меня замуж?
Сердце Оливии бешено забилось.
– Когда? – растерянно спросила она.
Эдвард улыбнулся, обхватил ее руками и поднял.
– Сейчас, – сказал он, – сию же минуту, или как только ты дашь согласие оставить «Мечту Оливии».
Оливия обняла его.
– Ты дурачок, – прошептала она. – Разве ты не знаешь? Ведь ты и есть мечта Оливии. И всегда останешься ею…
Примечания
