Когда мужчины остались одни, Бретт, у которого на душе кошки скребли, сказал:
– Мистер Залески, не знаю, что у вас тут стряслось, но я искренне сожалею о случившемся.
Ответа не последовало. Бретт вышел из дому, сел в машину и стал ждать Барбару.
Целых полчаса Бретт и Барбара кружили по близлежащим улицам в поисках Ролли Найта. После того как Барбара вынесла из дома чемодан и машина тронулась, она рассказала, что произошло за несколько минут до появления Бретта. По мере того как она говорила, Бретт все больше мрачнел.
– Бедняга парень! – некоторое время спустя проговорил он. – Неудивительно, что он и на меня взъелся.
– И на меня тоже.
– Он думает, наверное, что все мы одинаковые. Впрочем, у него есть основания так думать, а?
Они проехали еще одну пустынную улицу, и в конце ее фары выхватили из темноты фигуру идущего человека. Он оказался соседом Барбары, возвращавшимся домой.
– Ролли явно ушел. – Бретт повернул голову и вопросительно посмотрел на Барбару. – Мы ведь знаем, где он живет.
Оба понимали, почему Бретт колеблется. Ночью в Детройте было небезопасно. В любой момент могли и пырнуть ножом, и ограбить.
Барбара покачала головой.
– Сегодня мы уже ничего не можем сделать. Поехали домой.
– Но сначала самое главное. – Бретт остановил машину у обочины, и они поцеловались. – Теперь твой дом, – произнес Бретт, – уже по новому адресу: Кантри-Клаб-Мэнор, на Уэст-Мэмл.
И хотя события этого вечера гнетуще подействовали на обоих, Бретт, разворачивая машину в северо- западном направлении, почувствовал такое счастливое волнение, от которого захватывало дух.
Много позже, когда они лежали в темной спальне Бретта, Барбара тихо спросила:
– У тебя глаза открыты?
– Да. – Бретт лежал на спине и, закинув руки за голову, рассматривал потолок, едва различимый в темноте.
– О чем ты думал?
– Об одной пошлости, которую я тебе однажды сказал. Помнишь?
– Да, помню.
Это было в тот вечер, когда Барбара готовила в этой квартире ужин и Бретт приехал домой с Леонардом Уингейтом, – они тогда впервые встретились вместе. Потом Бретт попытался уговорить Барбару остаться у него на ночь, а когда она отказалась, он заметил: “Тебе ведь двадцать девять лет, ты наверняка уже не девственница, чего же ты боишься?”
– Ты тогда ничего не сказала, – продолжал Бретт, – но ведь боялась, да?
В ответ она рассмеялась своим приятным раскатистым смехом.
– Никто же ведь заранее не может знать…
– О'кей, о'кей!.. – Она почувствовала, что Бретт улыбается, потом он повернулся на бок, и они снова оказались лицом к лицу. – Почему ты мне тогда не сказала?
– Ох, не знаю! Обычно об этом не говорят. Ну скажи, неужели это действительно так важно?
– Для меня, представь себе, важно.
Чуточку подумав, Барбара сказала:
– Если тебе обязательно надо знать, то для меня это тоже было важно. Понимаешь, мне всегда хотелось, чтобы впервые это было с тем, кого я по-настоящему полюблю. – Она нежно провела пальцами по его лицу. – В конце концов так оно и вышло.
Бретт обнял ее, и они снова прильнули друг к другу.
– Я тоже люблю тебя, – прошептал он.
Он сознавал, что переживает одну из редких и незабываемых минут. Он все еще не рассказал Барбаре о решении, принятом в Лос-Анджелесе, и не поделился своими планами на будущее. Бретт понимал, что иначе они проговорят до утра, а в эту ночь его меньше всего интересовали разговоры.
И тут неудержимая тяга друг к другу заставила их обо всем забыть.
Когда они снова, умиротворенные, лежали рядом, Барбара проговорила:
– Хочешь, я тебе кое-что скажу?
– Ну.
Она вздохнула.
– Если б я знала, что это так чудесно, я бы не ждала так долго.
Глава 23
Роман Эрики Трентон с Пьером Флоденхейлом начался в первых числах июня, вскоре после их знакомства, когда, возвращаясь после уик-энда в “коттедже” у озера Хиггинса, Адам Трентон явился домой в сопровождении молодого гонщика, Несколько дней спустя Пьер позвонил Эрике и пригласил ее пообедать. Она согласилась. На следующий день они договорились встретиться в уединенном ресторанчике на
