Кристина сосредоточенно слушала, опершись локтем на стол, положив на ладонь подбородок. Солнечные лучи, пробиваясь сквозь полуприкрытые жалюзи, ласкали ее рыжие волосы, зажигали в них искры. На мгновение она о чем-то задумалась, и лоб ее перерезала морщинка. Питеру захотелось протянуть руку и осторожно разгладить ее.
— Я хочу все-таки понять, — сказала Кристина. — Значит, вы говорите, что по закону отель не несет ответственности за поступки клиентов, даже если они направлены против других гостей?
— В свете того, о чем мы сейчас говорили, бесспорно, не несет. Закон на этот счет вполне ясен, и действует он уже давно. Собственно, многое в нашем законе взято из правил, действовавших в английских гостиницах еще в четырнадцатом веке.
— Расскажите мне об этом.
— Хорошо, но только вкратце. Первые правила были учреждены, когда английские гостиницы представляли собой один большой зал, отапливаемый и освещаемый камином, — там же все и спали. И пока гости спали, хозяин обязан был защищать их от воров и убийц.
— Что ж, вполне разумно.
— Правильно. Это же вменялось хозяину в обязанность и тогда, когда стали расселяться по маленьким комнатам, потому что в них жили обычно не по одному, а по несколько совсем чужих друг другу людей.
— Если вдуматься, — медленно проговорила Кристина, — то не скажешь, что это был век, когда ценили уединение.
— Это пришло позже — с появлением отдельных комнат, от которых гостям вручали ключи. Тогда-то и были пересмотрены законы. Теперь уже хозяин обязан был оберегать своих гостей от взломщиков. А что могло произойти с ними в комнатах или что они там вытворяли, за это он уже не отвечал.
— Значит, все дело было в ключе?
— Да и по сей день оно так, — сказал Питер. — Здесь закон остался без изменений. Давая клиенту ключ, мы его тем самым как бы узакониваем в правах — так было и в английских гостиницах. Это значит, что отель не может больше пользоваться его комнатой и не имеет права никого другого туда поселить. В то же время отель не несет ответственности за клиента, как только он запер за собой дверь. — И он указал на лежавшее перед Кристиной письмо. — Поэтому нашему другу с улицы придется самому разыскивать того, кто бросил в него бутылкой. А не найдет, значит, ему не повезло.
— Я и не знала, что вы такой энциклопедист.
— Я вовсе не имел намерения бахвалиться, — сказал Питер. — И я думаю, что У.Т. достаточно хорошо знает законы, но если ему нужны примеры, то у меня где-то есть целый перечень прецедентов.
— Наверное, он будет благодарен вам за это. Я приложу к письму записку на этот счет. — Она пристально посмотрела на Питера. — А вам все это нравится, правда? Управлять гостиницей, заниматься всякими делами, которые с этим связаны.
— Да, — откровенно признался он. — Хотя все это нравилось бы мне еще больше, если бы тут можно было кое-что переделать. И может быть, произведи мы эти изменения, Кэртис О'Киф и не понадобился бы. Полагаю, вы знаете, что он уже прибыл.
— Вы семнадцатый, кто сообщает мне эту новость. По-моему, телефон у меня зазвонил в тот момент, когда он вышел из машины на тротуар перед отелем.
— Что ж, в этом нет ничего удивительного. Ведь многие задаются сейчас вопросом: зачем он здесь? Вернее: когда нам официально сообщат, зачем он сюда приехал.
— Я уже сделала необходимые распоряжения относительно ужина, который Уоррен Трент устраивает в своих апартаментах для мистера О'Кифа и его спутницы. Вы ее видели? Говорят, пальчики оближешь.
Питер покачал головой.
— Меня сейчас куда больше интересует собственный ужин — с вами. Поэтому-то я сюда и пришел.
— Если это можно считать приглашением на сегодняшний вечер, то скажу вам: я свободна и голодна.
— Прекрасно! — Он вскочил, и она сразу стала такой маленькой рядом с ним. — Я зайду за вами в семь. К вам на квартиру.
Уже выходя из приемной, Питер заметил на столике у двери сложенный номер «Таймс-Пикайюн». Он остановился и увидел, что это все тот же номер с набранным жирным шрифтом заголовком о несчастном случае, который он читал.
— Вы уже видели? — сразу помрачнев, спросил он.
— Да. Какой ужас, правда? Когда я читала, у меня было такое чувство, будто все это произошло у меня на глазах: ведь мы проезжали там вчера ночью.
Он как-то странно посмотрел на нее.
— Удивительно! У меня было точно такое же чувство. Оно не давало мне покоя ни вчера ночью, ни сегодня утром.
— Почему?
— Сам не знаю. Дело в том, что мне кажется, будто я что-то знаю и в то же время не знаю. — Питер пожал плечами, как бы отбрасывая навязчивую мысль. — Наверно, это действительно оттого, что мы с вами там проезжали. И он положил газету на место.
Уже в дверях он обернулся и, улыбнувшись, помахал ей рукой.
Во время обеденного перерыва Кристина, по обыкновению, попросила, чтобы ей принесли из буфета сандвичи и кофе, и поела тут же, за своим столом. Пока она закусывала, из кабинета вышел Уоррен Трент, бегло просмотрел почту и отправился в очередной обход отеля, который, как хорошо знала Кристина, мог продолжаться несколько часов подряд. Заметив, какое у хозяина напряженное лицо, Кристина вдруг почувствовала к нему жалость. К тому же он и шел, чуть прихрамывая, — значит, его опять скрутил радикулит.
В половине третьего, оставив записку у одной из секретарш, Кристина отправилась навестить Альберта Уэллса.
Она поднялась на лифте до четырнадцатого этажа и пошла по длинному коридору, в глубине которого увидела коренастого человека, шедшего ей навстречу. Это был главный бухгалтер Сэм. Он шагал с кислым выражением лица, держа в руке какую-то бумагу.
— Вот, был у вашего больного приятеля, мистера Уэллса, — сказал он, останавливаясь.
— У вас такой вид, что вы вряд ли могли поднять ему настроение.
— Честно говоря, — произнес Якубек, — он мне тоже настроения не поднял. Дал мне эту бумажку, но одному богу известно, не липа ли это.
Кристина взяла у Якубека листок. На нем стоял гриф отеля, в углу красовалось расплывшееся жирное пятно. Широкой размашистой рукой Альберт Уэллс начертал на нем распоряжение в банк Монреаля о выдаче двухсот долларов и расписался.
— Вроде такой тихонький, — сказал Якубек, — а на самом деле — упрямый тип. Сначала вообще не хотел мне ничего давать. Заявил, что своевременно уплатит по счету, а когда я сказал, что мы можем предоставить ему рассрочку, если потребуется, то и ухом не повел.
— Люди в отношении денег обычно бывают щепетильны, — заметила Кристина. — В особенности те, у кого их не так много.
Бухгалтер нетерпеливо причмокнул языком.
— Черт побери, да у большинства из нас денег немного. А у меня их никогда нет. Но люди почему-то считают позорным говорить об этом в открытую — а ведь, скажи они прямо, их могли бы и выручить.
Кристина с сомнением смотрела на бумажку, которую отелю предстояло предъявить в банк.
— А это можно считать законным документом?
— Да, если в банке на счете есть деньги. К вашему сведению, при желании чек можно выписать и на нотной бумаге, и на банановой кожуре. Однако большинство людей, у которых в банке есть счет, имеют чековые книжки. Ваш друг Уэллс сказал, что куда-то засунул свою книжку и не может ее найти.
Кристина возвратила бумажку Якубеку.
— Знаете, что я думаю по этому поводу? — сказал Якубек. — Я думаю, он честный человек и у него действительно есть деньги, но мало, и ему, видимо, придется залезть в долги, чтобы оплатить счета. Дело в
