обхватываете чашку руками. Точно вам так легче.
Альберт Уэллс улыбнулся ей через столик. Он напоминал задорного воробья.
— Вашей наблюдательности многие позавидуют.
Сегодня у него опять нездоровый вид, подумала Кристина. В течение вечера Альберта Уэллса время от времени мучили приступы жестокого кашля, он снова был бледен, как три дня назад. Правда, все это не влияло на его жизнерадостность. Нужно, чтобы кто-нибудь заботился о нем, подумала Кристина.
Они сидели в главном ресторане «Сент-Грегори». Они пришли сюда больше часа назад; за это время зал постепенно пустел — лишь немногие посетители сидели еще за кофе и напитками. Хотя отель был переполнен, ресторан весь вечер работал без перегрузок.
Метрдотель Макс предупредительно подошел к их столику.
— Чего-нибудь еще пожелаете, сэр?
Альберт Уэллс посмотрел на Кристину, та отрицательно покачала головой.
— Пожалуй, нет. Можете принести счет.
— Сию минуту, сэр. — Макс кивнул Кристине, давая понять, что не забыл об их утреннем уговоре.
Когда метрдотель отошел, старичок сказал:
— А теперь о кофе. Когда ты — старатель на Севере, нельзя пренебрегать ничем, даже теплом от чашки кофе, если хочешь остаться в живых. Эта привычка входит в твою плоть и кровь. Думаю, что если бы я захотел, то смог бы избавиться от нее, но есть вещи, о которых не вредно время от времени вспоминать.
— Потому что это было хорошее время или потому, что жизнь сейчас стала лучше?
— Наверное, и то и другое, — подумав, ответил Альберт Уэллс.
— Вы рассказывали мне, что работали шахтером, — смазала Кристина. — Я не знала, что вы были еще и старателем.
— Зачастую трудно разделить эти профессии. Особенно в районе Канадского Щита — это северо- западные территории, Кристина, в общем на самом крайнем севере Канады. А уж коль заберешься туда, когда ты один на один с тундрой, или, как ее там величают, — арктической пустыней, тут уж все надо делать самому: и заявочные колья забивать, и вечную мерзлоту растапливать, чтобы выкопать шурф. А не сделаешь, так и не будет ничего ты же один и рассчитывать больше не на кого.
— Что же вы искали?
— Уран, кобальт. Но в основном золото.
— И вам удалось найти его? Я имею в виду золото.
— Уйму. — Альберт Уэллс кивнул. — В районе Йеллоунайфа, близ Большого Невольничьего озера. Золото там находили непрерывно, начиная с девяностых годов и до золотой лихорадки сорок пятого года. Но на большей части той территории бурить и добывать ископаемые слишком трудно.
— Должно быть, вам там досталось, — сказала Кристина.
Старичок откашлялся, потом сделал глоток воды и, как бы извиняясь, улыбнулся.
— Я был крепче тогда. А ведь дай Канадскому Щиту хоть полшанса, и он тебя доконает. — Он обвел взглядом уютный зал ресторана, залитый светом хрустальных люстр, и сказал: — Там совсем другой мир, ничего похожего.
— Вот вы говорили, что добывать золото там было очень трудно. Но ведь не всегда же?
— Нет, не всегда. Кое-кому удача улыбалась, но подолгу она никого не баловала. Кто его знает, может, иначе на Щите или Земле Баррена и быть не может. Странные вещи там происходят с людьми: кажется, вот тебе железный человек, и не только телом, но и духом, — а на деле слабак. Веришь в человека, как в самого себя, а потом понимаешь, что ошибался. Но случается, все снова переворачивается. Помню однажды… — Он помолчал, пока метрдотель ставил на их столик поднос со счетом.
— Ну, а дальше что? — с нетерпением спросила Кристина.
— Эта история, Кристина, не из коротких. — Он перевернул счет, изучая его.
— Мне хотелось бы услышать ее, — настаивала Кристина, которой действительно было интересно. Чем больше с ним общаешься, подумала она, тем симпатичней кажется этот маленький скромный человечек.
Когда Альберт Уэллс ознакомился со счетом — в глазах его было удивление. Он посмотрел в сторону метрдотеля, находившегося в другом конце зала, потом снова на Кристину. Затем быстро вынул карандаш и подписал счет.
— Это было в тридцать шестом, — начал свой рассказ Альберт Уэллс, — когда началась одна из последних золотых лихорадок в районе Йеллоунайфа. Я вел разведку близ берега Большого Невольничьего озера и работал с напарником, которого звали Хайми Экстайн. Хайми был родом из Огайо. Чем только он не занимался — и одеждой торговал, и подержанными машинами, думаю, всего не перечислить. Но он умел завоевывать симпатии. Вы бы это, наверное, назвали обаянием. Когда он появился в Йеллоунайфе, у него было с собой немного денег, я же сидел без гроша. Деньги его и положили начало нашему предприятию.
Альберт Уэллс задумался, отхлебнул воды.
— Хайми никогда не видел лыж, никогда не слышал о вечной мерзлоте и не мог отличить сланец от кварца. И однако, с самого начала дело у нас пошло, и мы нашли то, что искали… Мы работали месяц, может два. На Щите теряешь счет времени. И вот однажды присели мы, чтобы свернуть по цигарке, — было это где-то в низовьях реки Йеллоунайф. Сидим себе, покуриваем, а я, как это принято у старателей, взял да и отколол кусок гематита (чтоб вам было понятнее, Кристина, эта горная порода, окрашенная окисью железа) и сунул себе в карман. А позднее, когда мы вышли на берег озера, я исследовал образцы повнимательнее. Вдруг вижу, что-то блестит: разрази меня гром — крупные зерна золота.
— Наверное, когда такое случается, — сказала Кристина, — чувствуешь себя самым счастливым человеком на свете.
— Не знаю, может, в мире есть и другое, что волнует куда больше. Однако на мою долю такое не выпадало. Ну так вот: кинулись мы назад, к тому месту, где я отколол эти куски породы, и замаскировали его мхом. А через два дня обнаружили, что участок уже застолблен. Думаю, это был самый страшный удар, который мы оба когда-либо испытали. Позже выяснилось, что участок этот застолбил один старатель из Торонто. Он забрел в те края задолго до нас, а потом вернулся на восток и не подозревал, что застолбил. А по закону, действующему на канадских северных территориях, если участок застолблен, но год не разрабатывается, старатель теряет на него право.
— И за сколько же времени до вас он застолбил этот участок?
— Мы сделали наше открытие в июне. А право того старателя на участок истекало в последний день сентября.
— Неужели вы не могли посидеть спокойно и подождать?
— Мы так и порешили. Да только не просто это было. Во-первых, наша находка была недалеко от ближайшего прииска и в тех краях копалось немало старателей, вроде нас. А во-вторых, у нас с Хайми начисто иссякли и деньги и продовольствие.
Альберт Уэллс поманил проходившего мимо официанта.
— Выпью-ка я, пожалуй, еще кофе. — И, обратившись к Кристине, спросил: — А вы?
Она покачала головой.
— Нет, благодарю. Продолжайте, пожалуйста. Я хочу услышать всю историю до конца. — А сама подумала: как странно, что такому внешне заурядному человеку, как этот старичок из Монреаля, выпало на долю пережить такое удивительное приключение, о чем можно лишь мечтать.
— Так вот, Кристина, готов поклясться, что нет на свете двух мужчин, которым три месяца показались бы более долгими, чем нам тогда. К тому же это были, пожалуй, самые тяжелые месяцы. Мы не жили, а существовали. Иногда удавалось поймать рыбу, иногда ели растения. К концу третьего месяца я стал тощий как щепка, а ноги у меня почернели от цинги. Тогда-то я и заработал этот бронхит и воспаление вен в придачу. Хайми было немногим лучше, но он никогда не жаловался и все больше нравился мне.
Прибыл кофе, и Кристине пришлось подождать, пока старичок возобновит рассказ.
— Наконец наступил последний день сентября. Из ходивших по Йеллоунайфу сплетен мы узнали, что, как только срок заявки истекает, на участок начинают претендовать другие, поэтому мы не стали рисковать. Колышки у нас были уже наготове. И сразу же после полуночи мы забили их. Помню, ночь была темная, хоть
