– Я полагал, ты желаешь, чтобы они были лордами и герцогами?..
– Я этого на самом деле хочу, и не забывайте, что вы обещали, что они ими и будут. Но почему бы им не быть со своей матерью?
– Потому что, Нелл, это обычай – воспитывать детей высокого происхождения в придворной среде. Если бы я оставил Джемми с его матерью, он бы никогда не стал тем молодым дворянином, каким ты его знаешь.
– Может быть, это было бы лучше и для него и для других. Может, он не вышагивал бы тогда повсюду, как принц Задавала.
– Хорошо, не буду настаивать на этом. Это решение ты должна принять сама. Держи их при себе, если хочешь. Но если ты желаешь, чтобы они заняли подобающее им место в свете рядом с другими юношами такого же происхождения, тогда они должны пройти такой же курс воспитания.
– А почему бы мне не нанять им домашних учителей?
– Последнее слово за тобой.
Король покинул Нелл, но она никак не могла успокоиться. Она нашла мальчиков играющими с миссис Тернер, их гувернанткой. Они бросились к ней, едва она вошла.
– Мама! – закричали они. – Мама пришла! Мамочка, пожалуйста, спойте и потанцуйте для нас.
Но Нелл была в том редком для нее расположении духа, когда ей не хотелось ни петь, ни танцевать.
Она отпустила миссис Тернер и принялась обнимать мальчиков. Они такие красивые, думала она. В их облике так много королевского, что независимо от того, какое воспитание они получат, это поможет им достичь величия. Карл был точной копией своего отца. Мой дорогой граф Бёрфорд, думала Нелл; а маленький Иаков? Нет, у него не совсем такой облик, как у брата. Временами Нелл казалось, что в нем виделось что-то от ее собственной матери. Это уже давно пришло ей в голову. Она поселила мать в доме в Пимлико, где той очень нравилось. Нелл не хотелось, чтобы ее мать хоть в какой-то мере оказывала влияние на эти две драгоценные жизни.
– Мама, – спросил лорд Бёрфорд, – вам грустно?
– Нет… нет, мой маленький лорд. Мне не грустно. Как я могу грустить, если у меня есть два таких драгоценных ягненочка? – Она нежно поцеловала их. – Вы бы хотели поехать во Францию? – вдруг спросила она.
– А где Франция? – в свою очередь спросил лорд Боклерк.
– За морем, – ответил его брат. – Это великолепное, красивое место. Папа долго жил там.
– Я хочу там жить, – сказал маленький Иаков.
– А папа поедет с нами? – спросил Карл.
– Нет, – ответила Нелл. – Если вы поедете, то должны будете поехать одни.
– И без вас? – спросил Карл.
Она кивнула.
– В таком случае, я не поеду, – ответил он надменно; совсем по-королевски, подумала Нелл. Священное право обожаемого ребенка сверкало в его глазах.
Она уже решила, что его воспитателем станет мистер Отвей. Бедняга Том Отвей будет рад иметь кров над головой и пищу каждый день.
А маленький Иаков взял ее руку и сидел, глядя в окно. Он представлял себя во Франции.
Нелл думала: «Лорд Боклерк не будет очень страдать в разлуке. Может быть, ему и впрямь следует поехать во Францию. Для младшего сына более важно приобрести манеры дворянина. Ему почести могут доставаться труднее, чем его брату». Нелл вдруг схватила его в объятия и крепко прижала к себе. Не могу его отпустить, говорила она себе. Может быть, он и лорд Боклерк, но он – мое дитя!
Карлу стало легче жить, когда возмутители спокойствия оказались в Тауэре. Жилище у них там было вполне удобное, им разрешили взять туда с собой своих слуг, они могли принимать гостей; по сути, они жили там, как и подобает жить благородным лордам, они были лишены одного – свободы.
Карл не доверял никому. Он с интересом слушал то, что говорили ему Данби и Луиза; посещая дом Нелл, он весьма дружески разговаривал с ее друзьями-врагами. Но он постоянно вел тайную игру. У него было одно великое желание – управлять страной без помощи парламента. Парламент, с его постоянно враждующими партиями, доставлял ему постоянные беспокойства и неприятности. Виги обливали грязью тори, а тори – вигов. Они больше тратили сил на выражение ненависти друг к другу, чем на доказательство своей любви к собственной стране. Карл любил свою страну (но, как он сам признавал, любовь к своей стране равносильна любви к самому себе) и был полон решимости употребить все свои способности – а он при необходимости уже не раз доказывал, что они у него замечательные, – чтобы ему снова не пришлось пуститься странствовать.
Данби он поддерживал потому, что Данби был волшебником, управлявшимся с его финансовыми делами так, как никому раньше этого не удавалось. Он считал, что не может себе позволить остаться без Данби. Впервые после возвращения в Англию он почувствовал, что дела его наладились. Он умиротворял Луизу, потому что она была шпионкой Людовика. Субсидии, получаемые им теперь от Франции за то, что он держится в стороне от войны на континенте, весьма способствуют нынешнему благосостоянию его страны. Карл всегда понимал, что процветает та страна, которая занимается торговлей и держится в стороне от войны. Поэтому ему было приятно получать субсидии от Людовика за соблюдение нейтралитета, который он намеревался соблюдать в любом случае. Он делал вид, что послушался совета Луизы. Бедная Луиза! Она должна угождать Людовику. Он должен удовлетворять ее в определенном смысле, но, хоть убейте его, он не может заставить себя навещать ее так же часто, как прежде.
Что касается Нелл, то ее барахтанье в политике настолько его забавляло, что он не мог не посещать ее салон. В политике она разбиралась так же, как жеребец Оулд Раули и козел Оулд Раули, в память о достоинствах которых дали прозвище королю. Вся политика для Нелл заключалась в следующем: я буду за того, кто пожалует герцогский титул милорду Бёрфорду и сделает мать благородного графа герцогиней.
