краб, перепахивая поле. С металлическим скрежетом они пересекли другую полосу, давя сигнальные фонари и поднимая в воздух комья земли. Спенсер молил Бога, чтобы это уже закончилось. Как обреченный, в бешеном, безнадежном отчаянии, с разбитыми в кровь губами, он ожидал неизбежной катастрофы, которая разнесет его на тысячи светящихся в темноте кусочков. И тут, внезапно, они остановились. Спенсеру казалось, что они все еще продолжают двигаться, но глаза убеждали его в обратном. Несколько секунд стояла полная тишина. Он освободился от ремней и взглянул на Джанет. Она уткнулась головой в ладони и беззвучно рыдала. Из пассажирского салона доносились бормотание и шепот все еще не верящих в то, что остались в живых, пассажиров. Кто-то истерически смеялся и, казалось, что говорят одновременно все. Они услышали голос Бэйрда:
— Кто-нибудь ранен?
Голоса в салоне совсем перемешались. Спенсер открыл глаза. Он был оглушен и потрясен.
— Надо бы открыть аварийный выход, — донесся до него простуженный голос «Тушенки». — И всем оставаться на своих местах.
Дверь в кабину с грохотом распахнулась, и он услышал голос доктора:
— Отличная работа!!! Спенсер?! Вы там в порядке?
— Я развернулся!? — бормотал он, все еще не веря. — Мы развернулись на сто восемьдесят градусов! Вот это представление!
— Чепуха — вы все сделали замечательно! — успокаивал его Бэйрд. — Насколько я заметил, пассажиры отделались ушибами и небольшим потрясением. Давайте посмотрим, что там с пилотами — их, должно быть, растрясло.
Спенсер повернулся к нему. Ему было больно двигать головой.
— Доктор. — В горле у него пересохло. — Мы успели?
— Да, и, я бы сказал, как раз вовремя. Во всяком случае, сейчас их увезут в больницу. Вы сделали свое дело.
Спенсер попытался подняться, но в это время он услышал треск. Не понимая, что происходит, он встревожился, но тут же сообразил, что это голос из наушников. Он дотянулся и поднес их к уху.
— Джордж Спенсер! — его вызывал Трэливен. — Джордж Спенсер! Где вы?
Снаружи донесся вой сирен пожарных машин и «Скорой помощи».
— Да, — ответил он. — Я слушаю.
Голос Трэливена звенел от ликования; был слышен смех и радостные возгласы.
— Джордж! Это, несомненно, была самая паршивая посадка в истории аэропорта! Поэтому пилотом мы вас на работу не возьмем. Но некоторые из нас хотели бы пожать вам руку, ну, и, разумеется, выпивка за нами. А сейчас все, Джордж! Мы выходим.
Джанет подняла голову, она улыбалась и слезы катились у нее по щекам.
— Вы бы посмотрели на себя, — сказала она. — У вас черное лицо.
Он не знал, что говорить. Никаких эмоций, никаких подходящих слов благодарности. Он ощущал только, что невыносимо устал, и что у него болит живот. Поэтому он лишь потрепал ее по руке и улыбнулся.
