Он слышал запах дыма. О Господи, подумал он и снова застонал. Он чувствовал запах своих горящих внутренностей. Сотни горячих ножей впились в него. Он попытался встать. Попытался взмолиться, чтобы они пожалели его. Но он не мог ничего сказать. Он мог только чувствовать боль. Боль была невыносима. Не было казни страшнее, чем та, когда человека вешают, потом снимают с петли, чтобы вспороть живот и сжечь его внутренности.
И он погрузился в темноту. Удар топора, отрубивший ему голову, был для него как нежная ласка.
Джейн Рочфорд опять оказалась в Тауэре. Она была довольно спокойна, когда ее взяли. Но теперь глаза ее дико блестели, волосы спутались и свисали по щекам. Она не знала, почему она здесь. Она разговаривала с теми, которых уже не было в живых.
– Джордж, ты здесь, Джордж? – спрашивала она, безумно хохоча. – Вот мы и встретились, Джордж! Как это справедливо.
Она умолкала, как бы прислушиваясь к разговору других. Потом ею снова овладевал дикий смех, переходящий в рыдания. Леди Рочфорд сошла с ума.
Она выглянула в окно, увидела Темзу и сказала:
– Почему ты окружена великолепием, а я сижу в Тауэре? У тебя есть все, а у меня ничего. Король тебя любит. Джордж тебя любит. О, Джордж, не прячься в тени. Где твоя голова, Джордж? Да, я помню. Они отрубили ее.
Люди боялись с ней оставаться. Было ужасно слышать, как она разговаривала с теми, кого уже не было в живых. Было страшно смотреть в ее глаза, устремленные мимо, в пространство.
– Она разговаривает с призраком Джорджа Болейна, – шептались люди. – Неужели он действительно там? Возможно, мы просто не можем его видеть. Наверное, он преследует ее потому, что она послала его на смерть.
Ее визги и крики пугали тех, кто их слышал. Через некоторое время она стала вести себя спокойно, но глаза ее оставались сумасшедшими.
Однажды она сказала:
– Он пришел, чтобы посмеяться надо мной. Он сказал мне, что моя злоба привела меня к плахе. Он берет в руки свою голову и приподнимает ее, чтобы показать мне, что он не Джордж, а его призрак. Он сказал, что топор, убивший его, был поднят также и мною, а это не что иное, как безумие. Он говорит, что я дважды убийца, потому что убила его, а теперь убью себя.
Она садилась у окна, умоляюще протягивая руки. Следившие за ней люди были в страхе. Их пугал ее безумный вид.
Королева плыла в лодке по Темзе из Сион-Хауза в Тауэр. Она была спокойна и выглядела очень красивой в своем черном бархатном платье. Она благодарила Бога, что было темно и что она не увидит разложившиеся, усиженные мухами головы мужчин, которых она любила. Напряжение прошло. Томас мертв, Фрэнсис мертв. Осталось умереть только Катерине. Она с глубокой нежностью думала о своей старой бабушке, которая арестована и сидит в Тауэре. Она думала о Мэноксе, Дэмпорте и лорде Уильяме, которые вместе с членами семьи и домашними ее бабушки попали под подозрение из-за нее. Она думала о том, что Мария Ласселс была осуждена за свою честность, рассказав о проделках королевы. Она слышала, что король, который был ужасно расстроен и взбешен, теперь приходит в себя и разрешает развлекать себя самым красивым леди при дворе.
Катерина чувствовала себя спокойно, не ненавидя никого, за исключением, может быть, своего дяди Норфолка, который, чтобы спасти себя, хвалится повсюду, что это благодаря ему вдовствующая герцогиня получила по заслугам и находится теперь в Тауэре. Катерина чувствовала к нему презрение. Она вспомнила рассказы бабушки о его жестоком отношении к Анне Болейн.
Леди Рочфорд была с Катериной. Она немного пришла в себя, хотя иногда безумие возвращалось к ней, и никогда нельзя было предсказать, когда она снова увидит призраки. Но Катерине нравилось быть вместе с Джейн Рочфорд, потому что та была свидетельницей и участницей трагедии, постигшей Анну.
Она рассказывала об этих печальных временах – это произошло всего шесть лет назад. Катерина черпала отвагу из рассказов о том, как благородно вела себя Анна даже у плахи.
Сэр Джон Гейдж, занявший место сэра Уильяма Кингстона в качестве констебля Тауэра, пришел к ней на второй день ее пребывания в крепости.
– Я пришел попросить вас приготовиться к смерти, – объявил он торжественно.
Она старалась казаться храброй, но ей это не удавалось. Ей еще не было и двадцати лет, она была так молода, так красива и так любила жизнь. Она впала в истерику и плакала так безысходно, что была на грани безумия.
Люди на улицах осуждали короля.
– Что все это значит? Еще одна королева, на этот раз почти девочка, приговорена к плахе!
– Говорят, она жалела даже своих врагов.
– Не странно ли, что человек может быть проклят с помощью своих жен?
Гейдж вернулся и сказал, что она должна умереть на следующий день.
– Я готова, – ответила ему Катерина. И попросила, чтобы ей принесли плаху и она могла бы попрактиковаться, как класть на нее голову.
– Я слышала, что моя кузина умерла с честью. Я хочу последовать ее примеру. Но она была великолепной леди, а я боюсь, что у меня ничего не получится. То, что она делала естественно, я должна выучить.
Это была странная просьба, но он не мог ей отказать, и плаху принесли к ней в комнату. Она заставила поставить ее в центре. Она грациозно подходила к ней, выглядя такой юной и невинной, что казалось, играет в детскую игру, которая называется казнью. Она положила свою голову на плаху, и так долго держала ее там, что дерево намокло от слез.
Потом она сказала, что устала и хочет немного поспать. Она уснула глубоким и мирным сном, едва
