Андервуда?
Одри задохнулась от оскорбления, но потом неожиданно ей в голову пришло великолепное решение проблемы. Небрежно улыбнувшись, она сказала, высвобождая свою руку:
— Знаешь, Тедди, может, ты и прав. Вполне может быть, что ребенок не от тебя.
От удивления Тедди раскрыл рот. Он, видимо, ожидал, что Одри начнет спорить, ударится в слезы, кроме того, в глубине души он самовлюбленно полагал, что никого, кроме него, у Одри не было, и ребенок может быть только его. Обвиняя Одри в возможной неверности, он просто блефовал. И вот надо же…
— Ты это серьезно? — прошептал он, отступая.
— Неважно. Я хочу заключить с тобой сделку, Тедди. Ты в письменной форме отказываешься от всех прав на ребенка, а взамен я освобождаю тебя от необходимости выплачивать пособие на него. Кроме того, я забуду о тех деньгах, что ты украл у меня.
— Правда? — Тедди так обрадовался, что даже не стал спорить по поводу слова «украл». — И это все, что от меня потребуется?
— Это все, что от тебя потребуется, — подтвердила Одри. — Я обращусь к юристу и попрошу подготовить необходимые бумаги, мы их подпишем и, я надеюсь, никогда больше не увидимся.
Тедди лучился довольной улыбкой.
— Я знал, крошка, ты не из тех стерв, что будут преследовать мужчину из-за совершенной им крохотной ошибки. — Сияя, словно начищенный серебряный чайник, он открыл дверь и, пятясь, шагнул за порог. — Так я надеюсь на тебя? Подготовь бумаги, и я с радостью подпишу все, что потребуется.
«Надеюсь на тебя»! Как это похоже на Тедди, подумала Одри, запирая за ним дверь, а зачатого от него ребенка он считает «крохотной ошибкой». Но отныне Теодор Уильямс больше не является ее проблемой.
Мысль о том, как ловко она справилась с ситуацией и приняла верное решение, наполнила Одри гордостью. Она готовилась стать матерью — это было настоящим счастьем, и неважно, что отец ребенка оказался малодушным безвольным трусом и подлецом. Одри поняла для себя и еще одну очень важную вещь.
Она позволила себе непростительную роскошь полюбить Ричарда, но он ее не любил. Сперва это причиняло Одри боль, но теперь она поняла: неважно, что Ричард не любит ее, главное, что он ей подарил, — это осознание того, что она умеет любить, любить по-настоящему. Теперь благодаря Ричарду и своей любви к нему Одри знала наверняка — она создана для любви. Это открытие сделало Одри сильнее и наполнило уверенностью в собственных силах. Теперь, вооруженная этим знанием, она справится с чем угодно.
Одри решительно подошла к телефону, сняла трубку и набрала знакомый номер.
— Привет, мамочка. Это я, Одри. Мне нужно кое-что тебе сказать.
Ричард никак не мог забыть нежный, звенящий голос Одри, произносящий слова любви. Видит Бог, Ричард искренне заботился о ней и ее будущем ребенке, но любовь? Свадьба? Нет, он не может снова пройти через это. Одри, безусловно, особенная женщина, знакомство с ней сильно повлияло на его жизнь, но клятву никогда больше не жениться и даже не мечтать о детях Ричард дал самому себе уже давно и не собирался нарушать. Хотя, возможно, на клятву его спровоцировала Николь, без конца твердившая о том, какой он никчемный муж, и со знанием дела предсказывающая, что он станет таким же никчемным отцом — суть дела от этого не менялась.
Ричард отправился в кухню, чтобы сварить себе кофе. Стерильная, безликая кухня напомнила ему его личную жизнь — унылую и безрадостную с тех пор, как Николь открыла ему глаза на самого себя. Приготовив кофе, Ричард налил его в чашку и сделал торопливый глоток, обжигая язык.
Прошлой ночью Ричард плохо спал. Вернее сказать, спал он хорошо, но всю ночь его мучил один и тот же бесконечный сон — они с Одри бегут, взявшись за руки, по пляжу. Ее смех звенит, как колокольчик, а навстречу им бежит рыженький карапуз с такими же, как у Одри, ореховыми глазами. Проснувшись, Ричард долго не мог унять колотящееся сердце и изгнать из него беспричинную глупую радость, оставшуюся после сна.
Сегодня была суббота, но Ричард решил посвятить свой выходной работе — ему было необходимо отвлечься от мыслей об Одри. Прихватив чашку с кофе, он отправился в гостиную, сел за стол и открыл было досье на клиента, который просил у банка крупный кредит, но тут взгляд его остановился на ярком пятне в центре стола. Это был цветок в горшке, принесенный Одри в первый ее визит к Ричарду. Ричард машинально протянул руку и коснулся лепестков, таких же нежных и бархатистых, как кожа Одри.
Ричард вспомнил, как неловко она попыталась взять свои слова о любви обратно, и поначалу Ричард поверил ей, но после понял, что ее попытка отказаться от своих слов была всего лишь очередной ложью во спасение — Одри просто не хотелось ставить Ричарда в неловкое положение своим признанием.
Сосредоточиться на работе не получалось, поэтому Ричард решил просмотреть утреннюю почту. Среди нескольких газет и счетов оказалось письмо от Сибил. Ричард с нежностью улыбнулся — сестра всегда чувствовала его настроение и присылала ему коротенькие ободряющие письма всякий раз, когда ему было плохо или трудно. Сегодня был, пожалуй, один из самых паршивых дней в его жизни.
Ричард вскрыл конверт и вынул письмо.
«Мой милый братец! Папа сказал мне, что ты окончательно отказался от его предложения. Молодец, я горжусь тобой! Посылаю тебе несколько фотографий, которые я сделала тогда на пляже. Если ты не увидишь на них того же, что вижу я, — тебе следует обратиться к врачу! Целую. Сибил».
Ричард потряс конверт, и оттуда действительно выпало несколько фотографий. Он взял одну из них и обомлел.
На снимке были запечатлены он и Одри — два силуэта в профиль на фоне заката. Солнце окунается в воду, их лица так близко друг к другу, что почти соприкасаются носами. Губы Ричарды приоткрыты, словно он что-то шепчет Одри или собирается ее поцеловать. Двое влюбленных.
Когда, как Сибил умудрилась снять это? Опытный взгляд фотографа позволил ей заметить то, чего Ричард не замечал за собой, — он влюбился!
Потрясенный этим открытием, Ричард упал в кресло, продолжая сжимать в руке фотографию. Боже мой, подумал он, я люблю Одри Маллиган! Почему я не понимал этого раньше? Я люблю Одри и она любит меня!
Радость вспыхнула в нем с неистовой силой, но быстро погасла. Да, Одри говорила, что любит меня, — но что я ей ответил? Захочет ли она теперь видеть меня?
Новая волна сомнений захлестнула Ричарда. Верила ли сама Одри в то, что говорила? Может быть, на самом деле это был всего лишь всплеск эмоций в благодарность за заботу о ней? Одри была одинока и растеряна, и Ричард оказался той соломинкой, за которую она уцепилась, чтобы не утонуть. Теперь, когда ее жизнь должна вновь вернуться в норму, Ричард больше не будет нужен ей.
А может, это и к лучшему? — подумал он. Пусть все вернется на круги своя. Одри будет строить свою жизнь, я буду работать, как и прежде, а изредка мы будем встречаться, как и положено добрым друзьям.
15
Одри переложила довольно тяжелую сумку из одной руки в другую и решительно вошла в подъезд. Поднявшись на лифте на нужный этаж, она остановилась перед дверью апартаментов Ричарда и позвонила.
Этой ночью она никак не могла заснуть и без конца ворочалась в постели, прокручивая в памяти телефонный разговор с матерью, ловко найденное решение проблемы с Тедди и непоправимо испорченные ею же самой отношения с Ричардом. В конце концов, едва за окном забрезжил рассвет, Одри решительно поднялась с постели отправилась в кухню — процесс готовки всегда успокаивал ее. Когда ставила пудинг в
