Он вздохнул.
– Боюсь, именно в этом и заключается корень зла.
– Как можете вы просить меня породниться с этим народом?! Они же все еретики! – негодовала я.
– Перед свадьбой было сделано все, чтобы вы могли свободно исповедовать здесь нашу веру, – напомнил французский посол, – и я убедился, что король держит свое слово.
– Выслав моего духовника! – зло возразила я.
– Сомневаюсь, что вы очень уж скучаете по отцу Санси, – усмехнулся старый дипломат. – К тому же вам оставили отца Филиппа.
На это возразить мне было нечего. Отец Филипп действительно нравился мне куда больше, чем отец Санси.
– О, – вскричала я, – разве вы не понимаете? У меня похитили самых дорогих и любимых людей!
– Вы имеете в виду вашу гувернантку? – догадался Бассомпьер. – Она все понимает. Она опечалена – но разве вы потеряли ее навсегда? Вы можете писать друг другу, и через некоторое время она несомненно посетит эти берега. Да и вы нанесете когда-нибудь визит во Францию и встретитесь там с этой дамой.
Я едва не вышла из себя. Разве письма и редкие встречи могли заменить мне те доверительные беседы и шутливые разговоры, которые мы каждый вечер вели с Мами?
А Бассомпьер продолжал наставлять меня. Он видит, что главная причина наших с королем ссор – это мое отношение к супругу. Если бы я только стала чуть мудрее… попыталась бы приспособиться… то одержала бы блистательную победу. Король любит меня. И хочет любить еще сильнее. Он очень старается сделать меня счастливой, но я веду себя, как капризный ребенок; а ведь муж мой – монарх, и на плечах у него тяжким бременем лежат государственные заботы. Выходки мои лишь отравляют жизнь моему супругу, да и мне самой. Я своевольна и упряма, сказал Бассомпьер. Если бы мой отец был жив, он был бы крайне недоволен мной. Я слишком импульсивна; я сначала говорю, а потом уж думаю; я должна попытаться как-то обуздать свой темперамент.
Я нахмурилась, а Бассомпьер продолжил:
– Вы должны думать не только о себе. Осознаете ли вы, что из-за вашего поведения начались раздоры между Францией и Англией?
– Ну, тут обошлись бы и без меня… – пробормотала я. – Вражда между Францией и Англией длилась веками.
– Однако ей на смену уже пришла дружба. Ваш брак должен был лишь укрепить ее – и укрепил бы, если бы вы вели себя так, как мечтал ваш великий отец, – резко произнес французский посол. – А вместо этого вы со своими клевретами вздумали вести какую-то мелочную войну против собственного мужа, в результате чего все ваши приближенные были высланы… изгнаны… за разжигание вражды между вами и королем.
– Вы порицаете меня и моих друзей, а должны были бы встать на мою сторону, – обиженно проговорила я. – Я думала, вы француз и защитите меня.
– Я француз и, разумеется, буду вас защищать, – заявил Бассомпьер, – однако многое вы должны сделать сами. Вам надо изменить свое отношение к королю.
– А ему не надо изменить своего отношения ко мне? – вспылила я.
Бассомпьер вздохнул.
– Он многое готов для вас сделать.
– Он вернет мне моих друзей? – не сдавалась я.
– Вы знаете, что это невозможно, – сурово произнес Бассомпьер.
– Никогда не думала, что вы восстанете против меня, – сказала я и отвернулась, чтобы скрыть слезы обиды и возмущения.
Опустившись на колени, Бассомпьер поцеловал мне руку. Он целиком и полностью за меня, заявил он. Ради меня он готов на все. Вот почему он чистосердечно и без утайки поведал мне обо всех своих тревогах. Он надеется, что я пойму это правильно и прощу его, если он чем-нибудь меня задел.
Он был прекрасен и, даже каясь, оставался верен своим принципам. Поэтому я улыбнулась и сказала:
– Встаньте, Франсуа. Я понимаю, вы говорите и поступаете так ради моего же блага. Однако, если бы вы знали, как я устала от всеобщей заботы о моем благе!
Он улыбнулся. Я снова была милым, прелестным ребенком.
Должно быть, Бассомпьер решил, что с прочувствованным вступлением покончено. Настало время поговорить со мной серьезно, и он сразу же перешел к делу. Отношения Англии и Франции стали просто взрывоопасными. Англичан во Франции не любят, а высылка моих приближенных лишь подлила масла в огонь. Кое-кто из моих бывших слуг распускает слухи, будто в Англии со мной плохо обращаются, и разговоры эти заставляют моих земляков кипеть от гнева.
– Если бы герцог Бэкингем появился сейчас во Франции, то толпа тут же растерзала бы его в клочья, – заявил французский посол весьма серьезным тоном.
– Что ж, этот негодяй получил бы по заслугам, – заметила я.
– Можете себе представить, какое впечатление все это производит на короля. Да, дело явно идет к войне, – сказал он.
Я безмолвствовала.
– Поймите, дорогая моя леди, на вас обращено множество глаз. Вся Европа обсуждает вашу семейную жизнь. Ваша мать… ваш брат… они так надеялись, что вы укрепите дружбу наших стран. – Он смотрел на меня с надеждой и как-то просительно улыбался. – И сейчас ваши родные безмерно огорчаются, слушая те байки, которые без устали рассказывают люди из вашего окружения.
