сводки. Был, я помню, неповторимый дух войны. Слова бежали быстро, горячо и охотно. Мне стыдно — я потерял многое из тогдашнего…
Были ласковые женщины в Долгинцево. Здесь же были расстрелы — за Мишу Донцова, матроса со „Спартака“…
Один наш вечер сегодня — лучше романа Бабеля и других таких же писателей. Они жадно и болезненно сидели бы, слушая наши рассказы…
Падали глыбы эпического…
Мне было неудобно встать и начать записывать. Я хотел слушать равным. Ибо я — равный…»
Так, казалось бы, уходя от литературы, искусства, Вишневский к ним приближался.
Хотя Вишневский как будто и выбрал научную военно-морскую стезю, но к литературному труду его по-прежнему тянуло. Особенно интересовали отношения людей, социально-психологические мотивы их поступков, причины конфликтов и способы, пути преодоления их. Летом 1929 года, путешествуя по Крыму и некоторое время находясь на берегу моря, в доме отдыха, Вишневский наблюдает поведение знакомых и незнакомых мужчин и женщин. Он видит скрытую борьбу за лидерство, за «роль премьерш»; с горечью отмечает мещанскую атмосферу этого дома, который оказался судилищем недостатков людей, заслоняющих для судей их достоинства. «Правда, на моей дорожке, — с удовлетворением пишет Вишневский, — никто не вертится, не мешает мне лично. Отдавлю лапы». Независимость всегда и везде, развитая с детства, а затем культивируемая сознательно, была той чертой его характера, которая не может не вызывать симпатий, но и которая являлась для него постоянным, неисчерпаемым источником неприятностей и огорчений: далеко не всякому, с кем приходилось ему в жизни сталкиваться, эта черта была по душе.
В середине марта 1929 года, придя на службу, в редакцию «Морского сборника», Вишневский получает письмо за подписью руководства Центрального Дома РККА с просьбой оперативно выполнить творческий заказ: написать для недавно организованного Ансамбля красноармейской песни краткий, хорошо звучащий текст на темы: «Балтфлот» и «Волжско-Камская флотилия».
Он уже немного знаком с этим ансамблем — во время одной из командировок в Москву видел его первую работу «22-я Краснодарская дивизия в песнях». История части давалась живо и увлекательно: боевые эпизоды, рассказываемые чтецом, перемежались песнями. Для составления текста были использованы воспоминания бойцов, фронтовые газеты, листовки, воззвания, приказы, дневники.
Что ж, задача понятна, и к тому же она увлекает Всеволода. Песни, и старинные и новые — революционные, он собирал и записывал с юношеских лет. Дело спорилось, и примерно за месяц Вишневский написал «Красный флот в песнях» — «поэму», как он назвал свое произведение (точнее жанр определен в Собрании сочинений писателя, где подзаголовок гласит: «Героическая поэма — оратория»). Автор решил несколько усложнить по сравнению с предыдущей постановкой ансамбля форму представления, введя двух чтецов. Собственно, ведущий был один, второй же являлся его собеседником, представителем массы красных моряков. «Зачем я их дал? Это сказители. Их речь напряженно-пафосна, агитационна, иногда лирична; они бережно, хорошо подводят к тому, что дает вокальный ансамбль (подлинную матросскую песнь), они дают эмоциональное переключение; они мобилизуют внимание; они связывают эпизоды, они прослаивают музыку словом. Мы видим, таким образом, и их художественно- политическое, и их техническое назначение. В этой вещи я воскрешал образы своих любимых героев. В этой вещи я нащупывал пути своего творчества», — писал Вишневский.
От первых октябрьских боев за Зимний до каспийской операции против белогвардейско-английских кораблей — таков исторический масштаб оратории. Судьбы флотов и судьбы моряков — все на документальной основе, но в ярких героических картинах, написанных сочным, созвучным времени, близким и понятным рабочим и крестьянам языком. В ком из прошедших военную страду не отзовутся, например, такие слова Ведущего, представляющего матросскую массу: «Да, было!.. Стволы винтовок как положишь на влажную землю — так зашипят, как сало на сковороде…»
Завершается оратория картинами созидания советского Военно-Морского Флота — временем, когда он «уже заговорил басом» и его маневры на Балтике вызвали недовольство буржуазных стран.
«Знатно заработали на флоте, — говорит Ведущий. — В гаванях грохот стоит, пневматика стрекочет, молоты бьют. Дымом тянет, краской пахнет… Хорошо! Поднимается флот. И уже на синих просторах вновь вьются алые флаги… Здравствуй снова, родимое море, здравствуй, милое!..
Хор
После летней поездки двадцать девятого года Ансамбля красноармейской песни ЦДКА на Украину, Северный Кавказ и Дальний Восток, в Белоруссию газета «Красная звезда» среди других проводит такой характерный красноармейский отзыв: «Игра производит сильное впечатление, заряжает энтузиазмом, вселяет веру в победу Красного флота и армии. Недостатков не нахожу. Михальцев». В «Правде» о постановке «Красный флот в песнях» сказано более подробно: «Текст написан ярким, красочным языком (Вс. Вишневский), работа режиссера П. И. Ильина отличается усложнением формы, некоторой театрализацией (вполне уместной)».
Уже в первом творческом сотрудничестве с ансамблем Вишневский проявил себя как принципиальный, отстаивающий свою точку зрения автор, о чем руководитель ансамбля профессор А. В. Александров счел необходимым упомянуть в методических указаниях к постановке: «Ряд номеров введен не из-за их музыкальных достоинств, а исключительно из-за их исторической значимости, по настоянию Вс. Вишневского, участника гражданской войны».
«Красный флот» вошел в репертуар и других коллективов, в частности, Черноморского ансамбля краснофлотской песни, ленинградского молодежного рабочего театра «Стройка». Постановку последнего как-то смотрели участники сессии Академии наук СССР и, довольные, выразили свои впечатления такими словами:
«Сердечно благодарю театр „Стройка“ за веселый, интересный, занятный и искусный спектакль. Акад. Карпинский».
«Вольтаж самый подходящий, большевистский и пламенный. Спасибо. Акад. Глеб Кржижановский».
Так уж случилось, что, несмотря на намеченный Вишневским путь как «офицера Генерального штаба в определенной области», литература и театр властно позвали к себе.
Как-то он совершенно случайно обнаружил считавшиеся утерянными дневники, записки, письма периода 1914–1915 годов. И вот он принимается за воспоминания о первой мировой и гражданской войне (завершит их в конце 1936 года, а напечатаны они будут во втором томе Собрания сочинений В. В. Вишневского).
Скорее всего и дневники, и сам процесс писания послужили новым побуждением к литературному творчеству. Видимо, с Вишневским произошло то же самое, что в свое время с А. С. Новиковым-Прибоем, который через много лет разыскал свой архив времен русско-японской войны. Известно, что когда Алексей Силыч обнаружил дневники, то свое состояние описал так: «Я еще не читал найденного материала, но достаточно было только взглянуть на эти тетради, блокноты и листы бумаги с поблекшими чернилами, чтобы все то, что в них записано, начало воскресать в таинственных извилинах моего мозга… Перед внутренним взором души с поразительной ясностью возникли жуткие картины Цусимского боя с такими деталями, о которых я давно забыл».
За годы революции и гражданской войны Вишневским было накоплено много — «в памяти, внутри — на душе и в сердце, — дел, образов, идей». А теперь еще и проснулось нечто, хотя и ощущавшееся ранее, но не звучавшее, как теперь, приказом долга и памяти: «Ты можешь писать — пиши…»
