– Речь не идет? Ты говорила с сестрой?
– Да. – Я вздохнула. Либо сейчас, либо никогда. – У тебя нитроглицерина поблизости нет, мам?
– Почему ты спрашиваешь? Да что же такое происходит, Дебора? Выкладывай немедленно!
И я выложила ей все, кроме нашей с Шэрон драки. Когда я закончила, мама молчала.
– Мам? Ну скажи что-нибудь! Пожалуйста!
– Да, Ленора. Скажи что-нибудь, – поддержал меня Фред, обмахивая ее салфеткой.
– Не могу. Я еще не переварила услышанное. – Мамино лицо покраснело и пошло пятнами. Я понадеялась, что давление у нее не подскочило. – Значит, Шэрон хотела выйти замуж за мужчину, убившего двух людей? – наконец спросила мама, пытаясь осознать услышанное.
– Да. Именно об этом я тебе и толкую.
– И доктор Гиршон, мой кардиолог, выписывал витамины, состоящие из простого песка?
– Да, мам. Но Барри сказал: «Это безвредно. Оказывается в унитазе вместе со всем прочим». Такая вот он душка.
– И никто в этом городе, где все обо всех всё знают, не подозревал, что доктор – жулик?
– Боюсь, он обвел вокруг пальца очень многих, мам. Он и Барри.
Она снова замолчала. Фред спросил, не нужно ли позвонить 911. Мама ответила:
– Пока нет.
– Слушай, мам. Самое главное – плохие парни получили то, что заслужили, а мы с Шэрон живы и здоровы. Более того, пережив такую передрягу, мы с ней стали близки, как никогда. Ведь ты же именно этого всегда хотела, верно? Чтобы мы с ней не грызлись и по-настоящему сблизились? Ну, мы так и сделали.
– И чуть не погибли при этом.
– Да, но, возможно, нам с ней нужно было для этого что-то убедительнее твоих нотаций. Может быть, нам нужно было оказаться на грани смерти, чтобы осознать, как сильно мы привязаны друг к другу. Черт, мам, ты бы гордилась нами, если бы видела нас там, на яхте Барри. Когда дело и впрямь пахнет керосином, мы выступаем единой командой.
Мама вздохнула:
– И между вами больше не будет дурацких разборок?
– Нет! Мы покончили с этими детскими штучками.
– Никаких глупых замечаний насчет ее мужчин или твоей работы и всего прочего, из-за чего вы грызлись?
– Никаких. Мы достигли согласия.
– И лгать мне больше никто не будет? – Она испепелила Фреда взглядом.
– Нет, если только Дебби не разрешит, – ответил он подмигнув мне.
Мама достала из-за отворота халата платок и высморкалась.
– Мам, ты плачешь?
– Да… Я думаю о Дне благодарения.
– Почему? До него еще восемь месяцев!
– Знаю, но это мой любимый праздник. Я представила себе всю семью в сборе. Как все с удовольствием едят индейку, картофельное пюре, луковки в сметане и…
– Я знаю меню, мам. – К этому времени я уже так выдохлась, что сильно сомневалась, удастся ли мне дождаться, пока она доберется до бобов, бисквитов и яблочного пирога с ванильным мороженым. – К чему ты клонишь?
– К тому, что если вы с Шэрон и впрямь помирились, то это будет первый День благодарения на моей памяти, который мои девочки проведут в согласии. Вполне достойная причина, чтобы с нетерпением ждать этого дня.
– Пожалуй. Я тоже его жду не дождусь.
– И я, – вставил Фред. – Вам обеим понравятся мои девочки и их семьи. А если нет, мы постараемся выйти из неловкой ситуации с наименьшими потерями.
Я спала до полудня. И проспала бы и дольше, не разбуди меня шум у двери. Я выглянула в окно и увидела расположившихся вокруг репортеров, фотографов и фургоны телевизионщиков с тарелками антенн на крышах. Похоже, офис шерифа сделал официальное сообщение насчет ареста Барри.
Я на полусогнутых пробралась на кухню, не желая, чтобы представители прессы застукали меня в ночной рубашке, и позвонила Рэю.
– Как нога? – Спросила я.
– Я по тебе соскучился, – последовал ответ. – Когда ты придешь со мной нянчиться? Я уже позвонил в контору и сказал, что беру отгулы до конца недели, поэтому могу спокойно валяться дома, а ты будешь ухаживать за мной.
– Займусь этим с удовольствием. Но сначала нужно решить проблему с этой публикой, осадившей мой дом. Не знаешь, никаких статей о нашей эскападе в сегодняшних газетах не появлялось?
– Первая полоса «Стюарт Ньюс» и «Палм-Бич пост». Сосед принес мне обе газеты. Ты стала
