— Генерал Шайскопф? — ничего не подозревая, переспросил он сержанта, когда тот передал ему полученный утром приказ. — Вы, наверное, хотели сказать — полковник Шайскопф?
— Нет, сэр, генерал Шайскопф. Ему присвоили звание генерала сегодня утром, сэр.
— Стало быть, Шайскопф теперь генерал? Занятно, очень занятно. А какого ранга?
— Генерал-лейтенант, сэр, и он…
— Генерал-лейтенант?
— Так точно, сэр, и он передал вам, сэр, чтоб вы представляли ему на одобрение все ваши приказы.
— Это ж можно очертенеть! — огорошенно пробормотал генерал Долбинг, выругавшись вслух, быть может, первый раз в жизни. — Каргил, ты слышал? Шайскопфу дали сразу генерал-лейтенанта, перескочив через генерал-майора. Я уверен, что это звание предназначалось мне и его присвоили Шайскопфу по ошибке.
— А почему, интересно, он шлет нам приказы? — почесывая свой массивный подбородок, спросил полковник Каргил.
— В самом деле, сержант, — проговорил, удивленно нахмурившись, генерал Долбинг, и его холеное аристократическое лицо напряженно застыло, — почему он шлет приказы из своего тылового спецуправления в боевую бригаду?
— Это еще одна новость, которую объявили нам сегодня утром, сэр. Теперь все боевые подразделения подчинены спецуправлению. Генерал Шайскопф — наш новый командующий, сэр.
— Господи боже мой! — хрипло проблеял генерал Долбинг, мигом утратив свою всегдашнюю нарочито подчеркнутую сдержанность. — Шайскопф? — Он испуганно прижал к глазам кулаки. — Каргил, соедини меня с Уинтергрином! Шайскопф? Нет-нет, только не он!
Неожиданно начали звонить все телефоны. В кабинет вбежал капрал.
— Сэр, вас хочет видеть какой-то капеллан с докладом о несправедливости полковника Кошкарта, — вскинув руку в официальном приветствии, доложил он.
— Отошлите его! Отошлите его! У нас тут несправедливость похлеще! Где Уинтергрин?
— Сэр, вас вызывает по телефону генерал Шайскопф. Он хочет поговорить с вами немедленно.
— Скажите ему, что меня еще нет! Господи! — воскликнул генерал Долбинг, изнемогая под тяжестью свалившихся на него в первый же день бедствий. — Шайскопф? Да ведь он слабоумный! Я распекал этого болвана по нескольку раз на дню, и теперь он мой командир! О боже! Каргил! Каргил, не бросай меня! Где Уинтергрин?
— Сэр, вас вызывает по телефону экс-сержант Уинтергрин. Он пытался дозвониться вам все утро.
— Генерал, я не могу прорваться к Уинтергрину! — заорал полковник Каргил. — У него все утро занят телефон.
Мокрый от испарины, генерал Долбинг схватил телефонную трубку.
— Уинтергрин?
— Долбинг, так вас и не так…
— Уинтергрин, вы слышали, что они устроили?
— …вы понимаете, идиот, что вы устроили…
— Они назначили Шайскопфа главнокомандующим боевыми подразделениями.
— …рассылая везде свои треклятые реляции? Из-за них Шайскопфа назначили главнокомандующим боевыми подразделениями!
— Ох, нет, только не это! — громко простонал генерал Долбинг. — Из-за моих реляций? Из-за моих реляций Шайскопфа назначили главнокомандующим? А почему не меня?
— Потому что вас перевели на должность командира бригады, а Шайскопфа назначили командиром АСОРа. И знаете, что этот выродок собирается сделать?..
— Сэр, вы бы поговорили с генералом Шайскопфом, — нервозно обратился к генералу Долбингу сержант. — Он требует, чтоб ему кто-нибудь ответил.
— Каргил, поговори за меня с Шайскопфом! Я не в состоянии. Спроси, что ему от нас нужно.
Полковник Каргил взял телефонную трубку и, слушая генерала Шайскопфа, медленно побледнел.
— Господи Иисусе Христе! — проблеял он и выронил трубку. — Знаете, что он собирается сделать? Он собирается ввести повсеместно марш-парады с обязательным участием всего личного состава боевых подразделений!
Глава тридцать восьмая
МЛАДШАЯ СЕСТРА
Йоссариан ходил задом наперед и отказывался летать. Он пристегнул к поясу кобуру с пистолетом и ходил задом наперед, потому что почти все время пятился, высматривая, не подкрадывается ли к нему сзади враг, и постоянно оглядывался в ожидании опасности со спины. Любой шорох позади был зловещим, каждый встречный мог оказаться убийцей. Он постоянно держал руку на рукояти пистолета и никому, кроме Обжоры Джо, не улыбался. Он сказал капитану Птичкарду с капитаном Краббсом, что летать больше не будет. Капитан Птичкард с капитаном Краббсом исключили его из списков очередного вылета и доложили о создавшемся положении в штаб полка.
— Как это, дьявольщина, не будет летать? — спокойно усмехнувшись, осведомился у капитана Птичкарда и капитана Краббса подполковник Корн, а полковник Кошкарт молча отступил в угол, чтобы разрешить наконец зловещую загадку фамилии Йоссариан, чреватой для него бесконечными бедами. — Почему это не будет?
— Его приятель Нетли гробанулся при столкновении самолетов над Специей. Так, может, поэтому.
— Он думает, он кто — Ахиллес? — поинтересовался подполковник Корн и, весьма довольный своим определением, мысленно отметил, что надо повторить его при генерале Долбинге. — Ему все равно придется летать. Выбора у него нет. Сообщите ему, что, если он будет упорствовать, вы доложите о его отказе нам.
— Мы уже сказали ему, что доложим, сэр. Это на него не подействовало.
— А что говорит майор Майор?
— Мы никогда не видим майора Майора, сэр. Он как бы исчез.
— Нам бы самим его исчезнуть! — сварливо проворчал из своего угла полковник Кошкарт. — Как исчезли в госпитале Дэнбара.
— У нас есть немало способов управиться с ним, полковник, — самоуверенно сказал подполковник Корн. А потом, обратившись к капитану Птичкарду и капитану Краббсу, продолжил: — Для начала пойдите ему навстречу. Пошлите в Рим, чтоб он пару дней отдохнул. Возможно, смерть друга действительно немного его расстроила.
Смерть Нетли едва не отправила Йоссариана на тот свет, потому что, когда он сказал, оказавшись в Риме, его возлюбленной, что Нетли убит, та горестно вскрикнула и попыталась пырнуть Йоссариана ножом для чистки картошки.
— Bruto![37] — озлобленно взвыла, задыхаясь от ярости, возлюбленная Нетли, когда Йоссариан заломил ей руку за спину и выкручивал ее, пока нож не упал на пол. — Bruto! — Она молниеносно разодрала ему щеку свободной рукой с длинными и острыми, как у кошки, ногтями, а потом злобно плюнула в лицо.
— Да ты что? — скривившись от боли, ошеломленно выкрикнул он и отшвырнул ее. — Я-то тут при чем?
Она снова метнулась вперед, неистово молотя по воздуху кулаками, и разбила ему губу, прежде чем он изловчился схватить ее за руки и остановить. Волосы у нее превратились в дико растрепанные патлы, по щекам двумя ручьями текли слезы, глаза ненавистно сверкали, и она бешено, с неодолимой, словно у
