века. По совету отца Нетли послали в летную школу, где ему предстояло учиться вплоть до полной капитуляции России и где, как офицер, он должен был жить среди джентльменов.
А Нетли вместо этого проводил время с Йоссарианом, Дэнбаром и Обжорой Джо в римском борделе, любовно тоскуя на кочковатой кушетке по равнодушной к нему шлюхе, с которой ему удалось утром лечь в постель, куда буквально через секунду забралась вломившаяся к ним без предупреждения младшая сестра его возлюбленной, ревниво пожелавшая, чтобы он обнял и ее. Любимая шлюха Нетли влепила ей трескучий подзатыльник и выволокла за волосы из постели. Неисправимая двенадцатилетняя девчонка напоминала Нетли общипанного цыпленка или жалкую веточку с обглоданной корой; ее тщедушное тельце вызывало у всех чувство неловкого смущения, и, хотя она всячески пыталась подражать взрослым, ее постоянно выгоняли из гостиной, наказав ей одеться и пойти погулять — чтобы она подышала свежим воздухом и поиграла на улице с детьми. А сейчас сестры принялись бешено ругаться, шипя и брызгая слюной, словно разъяренные кошки, что немедленно собрало к ним в комнату весело гомонящую толпу заинтересованных зрителей. Нетли устал бороться за свое счастье. Он предложил возлюбленной одеться и пойти позавтракать. Младшая сестра потащилась вместе с ними, и Нетли горделиво ощущал себя главой респектабельного семейства, пока они завтракали в ближайшем уличном кафе под открытым небом. Однако, позавтракав, его шлюха снова прониклась к нему тупым раздражением и решила поискать клиентов на улице в обществе двух своих подруг. Нетли и ее младшая сестра смиренно поплелись за ними следом на расстоянии около двадцати шагов: сестра — чтобы учиться полезным навыкам, а он — чтобы кусать локти и проклинать судьбу; когда трех шлюх увезли в штабной машине подобравшие их солдаты, они печально побрели обратно к кафе.
Нетли кормил девчонку шоколадным мороженым, пока у нее снова не исправилось настроение, а потом вернулся вместе с ней в бордель, где Дэнбар и Йоссариан, развалившись на горбатой кушетке, весело разглядывали изнуренного Обжору Джо, сохранявшего на своей изрядно помятой физиономии ту онемело блаженную улыбку победителя, с которой он выбрался поутру из своего временного гарема, пошатываясь, как до полусмерти избитый. Растрескавшиеся губы и черные синяки у него под глазами явно забавляли растленного старика. Старик приветливо поздоровался с Нетли, а тот угрюмо отметил про себя, что его внутренняя распущенность вполне соответствует внешней расхристанности, и потом, приходя в бордель, тщетно мечтал увидеть старика прилично одетым, аккуратно причесанным, гладко выбритым и со щегольскими седыми усами, чтобы не испытывать стыдливого отвращения, когда при взгляде на этого порочного нечестивца ему вспоминался отец.
Глава двадцать четвертая
МИЛО МИНДЕРБИНДЕР
Апрель был наилучшим месяцем для Мило. В апреле цвела сирень и зрел виноград. Юные сердца бились чаще, влюбленные души трепетали слаще, и старые аппетиты по-новому разгорались. Апрель нес на землю весну, а весна привнесла в голову Мило Миндербиндера мысли о мандаринах.
— Мандарины?
— Да, сэр.
— Мои люди обрадуются мандаринам, — признал на Сардинии полковник, командующий четырьмя эскадрильями бомбардировщиков «Б-26».
— Ваши люди получат столько мандаринов, чтобы есть их досыта, сколько вы сможете оплатить из фонда столовых, — заверил его Мило.
— А как насчет дынек?
— Продаются за бесценок в Дамаске.
— Я люблю дыньки. Всегда, знаете ли, их любил.
— Предоставьте мне по одному самолету от каждой эскадрильи — всего по одному, — и вы получите столько дынек, чтобы есть их в полное удовольствие, сколько сможете оплатить.
— Мы будем закупать их у синдиката?
— И каждый получит свою долю.
— Удивительно, просто удивительно! Как вам это удается?
— Оптовая торговля все колоссально меняет. Возьмите, к примеру, телячьи отбивные в сухарях…
— Мне не очень-то нравятся телячьи отбивные, — скептически пробурчал полковник на севере Корсики, командующий полком бомбардировщиков «Б-25».
— Телячьи отбивные чрезвычайно питательны, — с уважением открыл ему Мило Миндербиндер. — В них помимо мяса содержится яичный желток и пшеница, из которой приготовляются сухари. Их ведь делают по тем же рецептам, что и бараньи.
— Бараньи? — эхом откликнулся полковник. — Хорошие бараньи отбивные?
— Наилучшие, — ответил Мило, — из имеющихся на черном рынке.
— А барашки молодые?
— Почти новорожденные, — ответил Мило. — Причем каждая отбивная на косточке и в розовой рубашечке из нежнейшей бумаги. Продаются за бесценок в Португалии.
— Я не могу послать туда самолет. Это выше моих полномочий.
— Зато я могу — если вместе с самолетом вы дадите мне пилота. И не забывайте про генерала Дридла.
— Думаете, ему опять захочется побывать в нашей столовой?
— А куда он денется? Особенно если вы будете кормить его яичницей из моих лучших яиц, поджаренных на моем свежем сливочном масле. Кроме того, у вас появятся и мандарины, и дыни разных сортов, и филе из камбалы, и картофель «Аляска», и мидии, и даже устрицы.
— А вы действительно уверены, что каждый получит свою долю?
— Так на этом-то все и держится, — сказал Мило.
— Не желаю, — отрезал командир истребительного полка, не желавший иметь дело с Мило.
— Не желает сотрудничать, да и все тут, — пожаловался на него Мило Миндербиндер генералу Дридлу. — А ведь порой достаточно одного человека, который начинает совать палки в колеса, чтобы угробить всю колесницу. И тогда уж мы не сможем доставлять масло и яйца для ваших яичниц.
Генерал Дридл отправил несговорчивого командира истребителей на Соломоновы острова хоронить мертвецов, заменив его дряхлым полковником с бурситом, который любил орехи и представил Мило Миндербиндера командующему авиабригадой в Италии, готовому отдать все на свете за круг краковской колбасы.
— Ее можно выменять в Кракове на земляные орехи, — сообщил ему Мило.
— Если бы, — с грустью вздохнул генерал. — Да я отдал бы все что угодно за круг краковской колбасы.
— Вам незачем отдавать все. Дайте мне по одному самолету на каждую столовую и обяжите пилотов выполнять мои приказы. Ну и маленький аванс — в знак вашего доверия к нашему будущему сотрудничеству.
— Но ведь до Кракова сотни миль над оккупированной врагом территории. Как же вы туда доберетесь?
— В Женеве есть международный центр по торговле польскими продуктами. Я доставлю туда земляные орехи и обменяю их на колбасу исходя из расценок свободного рынка. Потом орехи переправят в Краков, а вы получите вашу любимую снедь. Причем покупать ее — сколько вам заблагорассудится — вы будете у синдиката. Синдикат снабдит вас и мандаринами, придав им цвет естественной зрелости, и яйцами с Мальты, и шотландским виски из Сицилии, а платить при покупке вы будете самому себе, потому что станете членом синдиката, где каждый получает свою долю. Разве это не разумно?
— Больше чем разумно — гениально! И откуда у вас такой замечательный дар?
— Меня зовут Мило Миндербиндер, сэр. Мне двадцать семь лет.
Самолеты Мило Миндербиндера — истребители, бомбардировщики, транспортные машины, — управляемые пилотами, которые безоговорочно выполняли его приказы, слетались на полевой аэродром
