— Ну, о том, как ты одеваешься, как причесываешься… будто стараешься игнорировать тот факт, что ты — женщина.
— Извини, но…
— Знаю, я вмешиваюсь не в свое дело. Просто мне пришло в голову, что эти законы тебя не устраивают в том числе и потому, что ты не в ладах со своей сексуальностью.
Роза холодно рассмеялась:
— Уверяю тебя, в этой области у меня нет проблем.
— Прости, Роза, если я тебя обидела.
Бомж извлек куриное крылышко из выброшенного пакета и поплелся прочь, волоча за собой дребезжащую тележку с банками из-под содовой.
— Идем, — сказала Кэрол. — Зеленый свет.
— Нет, спасибо, — не двинулась с места Роза. — Пожалуй, мне нужно в другую сторону.
— Прошу тебя. — Кэрол схватила ее за рукав. — Не хочу, чтобы мы расстались, не помирившись.
Роза секунду разглядывала ее руку, а затем осторожно отцепила ее пальцы от своего рукава:
— Прощай, Кэрол.
Придя домой, Роза прямиком отправилась к себе в комнату, опустилась на колени перед платяным шкафом и начала рыться в нижнем ящике, где с незапамятных времен была припрятана пачка «Мальборо лайтс». Достав сигареты, Роза задумалась. Одно лишь курение показалось недостаточным злом, настрой на саморазрушение требовал большего. Она бросила пачку на кровать, ринулась в туалетную комнату и пустила воду. Вот теперь это настоящий разврат — она будет курить, лежа в ванне.
Коленки торчали из воды, как два песчаных островка. С отвращением затягиваясь затхлой сигаретой. Роза разглядывала зубчатую панораму шампуней и кондиционеров, которыми Джейн уставила бортик ванны, и Роза чувствовала, как внутри медленно, исподволь сгущается тьма: знакомое отчаяние готовилось захлестнуть ее, словно стихийное бедствие. И зачем только она пошла в это дурацкое место! Зачем затеяла этот никчемный разговор с Кэрол!
А вдруг Кэрол права? Вдруг она, Роза, и впрямь видит лишь материальную сторону происходящего? Не продиктован ли ее протест против миквы элементарным недостатком воображения? Неспособностью мыслить метафорически? Она постоянно обвиняла ортодоксов в том, что они чересчур буквально понимают Тору, но, может быть, это
Она оглядела себя. Волосы на белых, как у привидения, икрах извивались в воде, точно морские водоросли. Ногти на ногах давно не стрижены. Что там говорила Кэрол? Что Роза не в ладах со своей сексуальностью? Напыщенная дура! По сути, она обозвала Розу фригидной. А почему, спрашивается? Лишь потому, что Роза не соответствует ее жеманным, старозаветным представлениям о женственности? Или потому, что Роза не обрадовалась представившемуся шансу позволить миссис Левин раз в месяц ковыряться в ее лобковых волосах? Она перегнулась через край ванны, чтобы потушить сигарету. Нет, Кэрол определенно чокнутая. И вся эта болтовня о действии и его духовном содержании — полная чушь, дешевый трюк с целью оправдать скотское отношение к женщине. Роза порывисто, сердито выпрямилась, взбаламутив воду. Если подумать, это хорошо, что она побывала в микве, — отныне она перестанет попусту тратить время, силясь доказать недоказуемое.
На фиг Кэрол. На фиг их всех. Пусть живут, пресмыкаясь перед своим небесным начальником, которого они сами же и выдумали. Она, Роза, обойдется без него.
Глава 7
— Таня жаждет отправить его в какой-то «скит» в Аризоне. — Одри смахнула соринку с больничного одеяла Джоела. — Медитировать в пустыне и прочищать чакры за тыщу баксов в неделю. — Выгнув брови, она глянула на Джин и Карлу, сидевших по другую сторону кровати. — Представляете? Я сказала ей: «Прекрасно, но ты уверена, что можешь себе это позволить?» Она и заткнулась. — Одри усмехалась, припоминая, как ловко она поставила на место Таню.
— И все же, что ты собираешься делать? — спросила Джин.
Улыбка Одри померкла.
— Не знаю. А что я могу?
— Вообще-то, Джин, — сказала Карла, — в Квинсе действует очень хорошая амбулаторная программа, куда мы могли бы вписать Ленни. Маме я уже об этом говорила.
Склонив голову набок, Одри воззрилась на дочь:
— Чистая душа, она верит, что Ленни будет трижды в неделю мотаться в Квинс.
— Ты думала о принудительной дезинтоксикации?
— Помилосердствуй, Джин! Он уже раз двадцать проходил через это. И я не выдержу, если мне опять придется трындеть про то, как я бешено его люблю и забочусь о его здоровье. Лучше повеситься.
— А что говорит Роза? — поинтересовалась Джин.
— Пф-ф!.. Роза в своем репертуаре. Она требует, чтобы я его выгнала из дома и не пускала обратно, пока он не завяжет.
— Не такая уж плохая мысль, а? — задумчиво прокомментировала Джин.
Одри стиснула челюсти. Она ответила бы колкостью, не войди в палату медсестра.
— Добрый день! Как поживаете?
— Просто фантастически, — отозвалась Одри. — Что это?
— Мистеру Литвинову нужно прочистить трахею. А вы пока можете выйти на несколько минут.
Коротая время, женщины прохаживались по коридору. За распахнутыми дверьми палат им являлись картины чужих горестей: старик, сверкая огромной, как у слона, мошонкой, неуклюже забирался в постель; подросток в больших устаревших наушниках угрюмо смотрел мультики; больничный волонтер с чувством исполнял любовную песенку для молодой лежачей пациентки, аккомпанируя себе на электрооргане.
— Я вот о чем думаю, — сказала Джин. — На следующей неделе я еду в Бакс[42] и останусь там на весь август. Почему бы Ленни не поехать со мной?
— Вряд ли… — запротестовала Одри.
— Безусловно, это не окончательное решение проблемы, — добавила Джин. — Но Ленни не помешает убраться из города. А тебе неплохо бы передохнуть.
Одри скептически поморщилась. Ей не хотелось отпускать Ленни. И она никогда от него не уставала.
— Нет, так не пойдет. Вне дома Ленни сам не свой. Помнишь, как он ездил в Турцию?
— Но нужно же
— По-моему, это хорошая идея, мама, — сказала Карла. — Особенно если в Баксе Ленни снова начнет посещать «Анонимных наркоманов».
Одри притворилась, будто не слышит.
— В деревне его замучают аллергии, — сказала она Джин. — Жалко парня.
— Ох, Одри…
— И он не захочет ехать, как пить дать. Не могу же я его заставить?
— Можешь. Скажи, что прекратишь снабжать его деньгами, если не поедет.
— Черт подери. Джин, — рассмеялась Одри, — у него был всего лишь небольшой срыв.
