— А с чего бы это мне тратить на тебя время? Ты вел себя со мной просто безобразно.
Конноли со стоном закатил глаза.
— Да ладно вам, ми-исс! — нараспев протянул он. — Уж и пошутить нельзя?
Шеба качнула головой.
— Никуда не годное объяснение, — сказала она и добавила, что при таком его ребячестве не может относиться к нему как к взрослому.
— Не знаю, что ты там наговорил обо мне своему приятелю Джеки, — сердилась Шеба, — но его поведение было ничем не лучше.
— Да ничего я ему такого не говорил! — воскликнул Конноли.
Шебу огорошил подтекст этих слов. Ей хотелось возразить, что рассказывать-то и не о чем. С другой стороны, — отрицать не приходится — она была рада услышать, что Конноли ее не предал.
Конноли открыл было рот, но промолчал.
— Что? — спросила Шеба.
— Я… Ну, это… Ну не могу я с вами хорошо… при других. Еще скажут, что я гомик.
Шеба рассмеялась, и Конноли застыл, глядя на нее, явно довольный, что сумел развеселить.
— А вы чокнутая, мисс, — одобрил он.
Отношения как будто наладились. Конноли предложил помочь убрать класс, и Шеба приняла помощь. Мальчик ведь извинился. Не станет же она, как ребенок, продолжать дуться? Тем временем Конноли летал по классу, рьяно собирая бумажки и ошметки глины, а когда студия была убрана, устроился за учительским столом и открыл альбом репродукций Мане. Шеба пролистала альбом до разворота с «Завтраком на траве»; пояснила, что картина эта знаменитая и, когда ее впервые выставили, случился большой скандал. Позже Шеба признавалась мне, что в душе ждала детской реакции от Конноли. Опасалась, что он захихикает при виде обнаженной женщины. Но Конноли внимал благоговейно.
— В те дни идеал женской красоты сильно отличался от нашего, — продолжала Шеба. — Вряд ли натурщицы Мане попали бы на страницы «Плейбоя». — Она понимала, что говорит все быстрее и бессвязнее — лишь бы что-нибудь говорить, лишь бы в классе не повисла тишина.
Конноли молча кивнул и так же молча перевел взгляд на репродукцию. А Шеба не могла отвести глаз от его профиля, думая о том, что тяжелые веки, приплюснутый, чуть свернутый нос делают его похожим на боксера-профессионала. Если, конечно, не замечать золотистой безупречности кожи. Шебу так и тянуло прикоснуться ладонью к его щеке.
— А какие женщины?.. — вырвалось у нее.
Конноли вскинулся:
— Что, мисс?
— Нет, ничего, — поспешно отозвалась Шеба. — Уже вылетело из головы.
Она едва не спросила, какие ему нравятся женщины. Что в женской фигуре привлекает его внимание? К счастью, она вовремя осознала всю непристойность вопроса.
Через несколько минут Шеба попросила Конноли уйти. Ей тоже пора домой, сказала она, а в студии еще масса дел. Конноли явно не хотелось расставаться.
— Можно я тут посижу, мисс? — спросил он. — Я тихонько, мешаться не буду.
Однако Шебе не терпелось спровадить его, и она решительно отказала:
— Мне нужно побыть одной, Стивен.
Конноли пожал плечами и пообещал прийти в пятницу. Попрощались они по-дружески.
Полтора часа спустя, выводя велосипед со школьной стоянки, Шеба увидела поджидающего ее на улице Конноли. В самый час пик дорога, огибающая школу с запада, была забита транспортом. Ученики уже разошлись по домам — даже сосланные на продленку. Остатки обеденного пиршества — конфетные фантики и пакеты из-под чипсов — гонялись друг за другом по тротуару, подсвеченные желтоватыми огнями фонарей. Шеба улыбнулась Конноли и спросила, что он здесь делает. Конноли моргнул и скривился, будто от боли.
— Вас жду, мисс.
Тогда-то, позже объясняла мне Шеба, она и поняла, что произойдет. Как это часто бывает, ее осенило. Мальчик влюбился. Он давно в нее влюблен. И она поощряла это чувство или, по меньшей мере, не препятствовала ему. Сейчас он откроет ей сердце, а она — поскольку ничего иного в голову не приходит — разыграет изумление и ужас.
— И зачем я тебе понадобилась? — спросила Шеба. — Знаешь, Стивен, если тебе о чем-то нужно со мной поговорить, лучше это делать в школе.
Шеба ускорила шаг, обеими руками придерживая велосипед за руль. Конноли поспешил следом.
— Нет, мисс, — он помотал головой, — в школе никак нельзя.
— В таком случае…
— Вы мне нравитесь, мисс. Очень! — прервал ее Конноли.
Шеба промолчала.
— Я о вас все время думаю. Я… — У Конноли был совершенно несчастный вид.
Шеба улыбнулась и подчеркнуто учительским тоном произнесла:
— Я рада, что нравлюсь тебе. Но сейчас мне некогда. Дома ждут.
— Больше чем нравитесь! — выпалил Конноли.
Они уже дошли до перекрестка, и Шеба в сомнении остановилась. Отсюда ее путь лежал налево, по длинной торговой улице Графтон-лейн. Шебе нужно было избавиться от мальчишки — не идти же всю дорогу с ним на хвосте, — но просто бросить его на углу она не смогла по доброте душевной. Наконец она повернула в свою сторону и опять пошла рядом с Конноли — мимо дешевого обувного магазина с полными клетями уцененных пластиковых шлепок перед входом; мимо «Ди-Дар», жалкой индийской забегаловки, где учителя Сент-Джорджа отмечают праздники; мимо почты, рыбной лавки и старой аптеки с пыльными коробками лекарств в витрине.
Конноли сначала молчал. А потом чуть ли не выкрикнул на одном дыхании:
— Я на вас здорово запал, мисс.
Что-то в его голосе подсказало Шебе, что парень на грани слез, хотя убедиться в этом она не могла — он опустил голову.
— Стивен… — сказала Шеба. — Так не… — Она запнулась. — Так не… нельзя, и все! — Она уже готова была вскочить в седло велосипеда.
— Да не могу я ничего поделать. Ей-богу, ничего не могу с собой поделать! — Он поднял голову. Шеба оказалась права — в глазах его действительно стояли слезы.
— Ох, Стивен! — Шеба потянулась было к нему, чтобы погладить по щеке, как вдруг его лицо приблизилось и губы прижались к ее губам.
По словам Шебы, я не способна понять ощущение, когда после двадцати лет верного супружества тебя целует не твой муж; когда чьи-то незнакомые губы прижимаются к твоим.
— Чувства в браке засыпают, — однажды сказала она. — Иначе и быть не может. Ты теряешь пронзительную сексуальность одинокой женщины. Вряд ли я что-то сознательно подавляла в себе все эти годы совместной жизни с Ричардом. Я была так благодарна за свое замужество, так рада, что больше мне никогда не придется стесняться своей наготы перед чужим мужчиной. Но я забыла, как это заводит… Капельку страшно, но потрясающе! А поцелуй Стивена вернул воспоминания. Восторг вернул. Я была потрясена, что могла столько лет жить без этого.
Забавно, должно быть, это выглядело — малолетний ухажер на носочках тянется к своей не первой свежести возлюбленной, велосипед с грохотом валится на асфальт. Однако внешний комизм их первого с Конноли поцелуя Шебе даже в голову не приходил. Во всяком случае, при мне она об этом не упоминала. Зато расписывала тепло, исходящее от тела Конноли, запах мыла, колючий ежик у него на затылке, вязаную мягкость его свитера и еще массу утомительно мелких деталей, связанных с первым объятием. Все что угодно — только не курьезность зрелища.
Рухнувший велосипед поверг обоих в немой шок. Конноли попытался помочь Шебе поднять велосипед, но она лишь отмахнулась. Она не забыла, как оглядывалась по сторонам — не заметил ли кто сцены поцелуя. Старуха, ковылявшая мимо с сумкой на колесах, пронзила их с Конноли зловредным взглядом. И только.
