поскольку прогулки по чисто выметенным улицам под пристальными взглядами привратников и стареющих матрон не доставляли им ни малейшего удовольствия. Два этих города давным-давно оказались на разных полюсах мира, несмотря на то что пролегавшие между районами города границы оставались невидимыми. Когда же все реки замерзли, в городе совершенно неожиданно появилась новая нейтральная территория. И богатых, и бедных приводила туда отнюдь не потребность во взаимных контактах, но куда более прозаические соображения. Если люди, находившиеся на льду залива, любовались галактиками, то здесь, под мостами, творилось нечто чудовищное и циничное. Богатые заглядывали сюда единственно для того, чтобы поразвлечься, бедные же сновали вокруг них подобно голодным акулам.
Ледяные сооружения и дворцы, архитектура которых отражала своеобразное устройство душ их посетителей, нисколько не походили на снежные города в других частях мегаполиса. Питер Лейк въехал на территорию этого странного города во время завтрака и быстро затерялся в лабиринте его ледяных улочек. Сделав очередной поворот, он оказался во внутреннем дворе гостиницы. Между высокими снежными стенами стояла кирпичная печь, в которой весело потрескивали дрова. За большим деревянным столом сидела разношерстная компания бражников, ожидавшая завтрака, состоявшего из хрустящих кукурузных хлопьев и каши.
Едва Питер Лейк сел за стол, как ему тут же подали деревянную миску с горячей кашей. Миски с овсянкой подавались посетителям с широких, сколоченных из бревен и толстенных досок носилок, лежавших на санях, перетаскивавшихся с места на место двумя дюжими работниками. Все, кроме Питера Лейка, тут же набросились на еду, он же решил получше изучить новую диспозицию и заметил не только работавших на верхнем этаже проституток, но и пару карманников, обчищавших мирно завтракавших граждан.
Питер Лейк на миг забылся, пытаясь припомнить знакомый с юных лет стишок о сурке и о пеньке, как тут из-за поворота показалась многочисленная делегация похожих на римских центурионов конькобежцев в черных куртках. Юркнув под стол, он стал прислушиваться к разговорам даже не заметивших его исчезновения захмелевших посетителей. За лесом ног он увидел своих преследователей, куртки которых походили на сюртуки с оборванными фалдами.
– Господи, да это же Куцые Хвосты! – вырвалось у него.
Услышавшие его голос Куцые Хвосты тут же приказали всем обедавшим лечь на лед. Питер Лейк выскочил из-под стола, юркнул за дверь и стал взбираться по темной гостиничной лестнице, прислушиваясь к топоту несшейся за ним своры преследователей.
Верхняя площадка лестницы заканчивалась тупиком. Со всех сторон его окружали глухие снежные стены. Питер Лейк перевел дух и бросился вперед, пробив стену головой.
Увидев перед собой огромную, заполненную кокосовым молоком ванну, в которой плескалось не меньше тридцати человек, он извинился перед ними и, сбежав вниз, поспешил вернуться в город.
Настоящий город тоже буквально кишел Куцыми Хвостами, многие из которых, едва завидев Питера Лейка, пускались за ним в погоню. Ему то и дело приходилось выпрыгивать из окон и продираться сквозь толпы прохожих, отскакивавших от него, словно бильярдные шары.
Несмотря на необычность этого занятия, оно явно пришлось ему по душе. Ему нравилось карабкаться по отвесным стенкам и прыгать с крыши на крышу. Он забыл обо всем на свете, кроме самого города, который внезапно обрел знакомые очертания и наполнился жизнью.
Он не хотел подвергать ни себя, ни своих соседей ненужному риску и потому решил не возвращаться в свою комнату. О преследователях же Питер Лейк знал единственно то, что они звались Куцыми Хвостами.
– Похоже, я вижу сон, – пробормотал он, бредя по людной даже в полуночный час Пятой авеню, – который будет длиться вечность…
Ему страшно хотелось спать, и он, чудесным образом вспомнив еще один эпизод из своего далекого прошлого, уверенно направился к Центральному вокзалу.
Толпы транзитных пассажиров молча пересекали огромный, словно прерия, зал, на сводах которого была изображена карта звездного неба. Оказавшись на тенистой галерее над Вандербилт-авеню, Питер Лейк поднял глаза вверх и увидел над собой знакомые до боли тусклые созвездия, лампы которых не горели уже несколько десятилетий, отчего небесный свод казался зловещим и мрачным. Он подошел к небольшой дверце и, достав из кармана сумочку с инструментами, пробормотал:
– Где-то этот замок я уже видел… Макколи номер шесть.
Он открыл замок с такой легкостью, словно был профессиональным взломщиком, и, прикрыв за собой дверь, стал взбираться по узкой лесенке.
Поднявшись наверх, Питер Лейк привычным движением включил знакомый рубильник, после чего на каменных сводах зала засветились разом все звезды. Судя по всему, никто из работников вокзала даже не подозревал о существовании этого выключателя. Он подошел к своему ложу, которое за сто последних лет успело изрядно запылиться, и удивленно посмотрел на стоявшие между стальными колоннами коробки с консервами, в которых теперь находилось что-то вроде нервно-паралитического яда, и стопки пожелтевших от времени бюллетеней «Полис газетт».
Питер Лейк не без удовольствия лег на свою старую лежанку. На улице стояла зима, под сводами вокзала горели звезды, он же находился по ту сторону неба. Далеко внизу по мраморным полам кремового цвета, не поднимая глаз, куда-то спешили люди, которым было невдомек, что над их головами вновь зажглись звезды.
Рассерженный Хардести вместе с тысячами других горожан брел по улицам города. Нью-Йорк мог вывести из равновесия кого угодно. Для этого достаточно было попасть на любую из его людных улиц. Хардести знал, что главные улицы в этот час всегда были полны людьми, и сознательно избирал именно их, желая довести себя до такого состояния, в котором он смог бы понять, что же сможет спасти его маленькую дочку.
Сначала ему хотелось с кем-нибудь подраться, и поводов для этого у него было предостаточно, ибо по улицам бродило великое множество вооруженных и отчаянных людей, зарабатывавших себе на жизнь грабежом и убийствами. Они не боялись никого и ничего и роились как пчелы, ищущие живительную пыльцу.
– Что тебе здесь нужно? – спросил его на Восемьдесят седьмой улице один из двух дюжих молодчиков, вставших у него на пути.
– Простите? – спросил с усмешкой Хардести.
– Я спрашиваю, что тебе здесь нужно? Выкладывай все как есть! – прорычал второй молодчик, делая
